И с каждым репортажем, с каждым снимком у Джинни становилось все более скверно на душе.

А впрочем, пусть будет скверно. Что с того? Лайза Эндрюс вычеркнута из ее жизни. Из, сердца вон.

А кому еще Джинни теперь нужна?

Филип снял со стены своего тесного кабинета ватманский лист с фотографиями Нью-Йоркского марафона, скатал его в трубочку и завернул в оберточную бумагу, Ему не верилось, что настал наконец долгожданный день переезда. Скоро «Аршамбо и Аршамбо» отправятся в центр, и отнюдь не ради рэкетбола.

Филип огляделся. Как же он все-таки благодарен Джозефу, который открыл для них обоих новую эпоху, избавил от нудного обхаживания мелких клиентов и сделок типа «гонорар выплачивается после благоприятного исхода процесса». В конце концов мир переменился с тех пор, как конторой заправлял их отец: он стал куда более стремительным и жестоким.

Дверь приоткрылась, и перед Филипом предстала Камилла, жена Джозефа.

— Филип, надеюсь, ты договорился с Николь?

Обычно Камилла носила дорогие костюмы строгого покроя, но сегодня надела просторную джинсовую рубаху. Она была беременна — третья попытка зачатия в пробирке оказалась наконец успешной. Беременность открыла в ней неведомые дотоле резервы энергии. Камилла вникала во все детали переезда. Она позаботилась о том, чтобы почта доставлялась в новый офис с самого первого дня, чтобы телефонисты включили телефоны на Семьдесят третьей улице не позже двенадцати дня, и так далее и тому подобное. И она же заказала столик в «Белой розе» — небольшом итальянском ресторанчике по соседству. — отныне по соседству! Праздновать триумф они решили вчетвером — Камилла с Джозефом и Николь с Филипом.

Филип широко улыбнулся:

— У нее сегодня много лекций, но она обещала быть к восьми.

При мысли о Николь он сразу же вспомнил ее мускусный запах.. Николь — еще одно доказательство важности произошедших в его жизни перемен: такой девушке не нужен мужчина, который еле-еле сводит концы с концами, не более того.

Зазвонил телефон. Камилла мученически возвела глаза к потолку:

— Ну неужели они не знают, что вы сегодня переезжаете?

Филип рассмеялся:

— Я подойду.

Он сам взял трубку, так как секретарша (на полный рабочий день! со страховкой!) должна была приступить к работе только завтра.

— Мне нужен Филип Аршамбо, — произнес женский голос.

— Слушаю вас.

— Филип, говорит Марша Браун. По поводу приемных родителей ребенка.

Браун. Марша Браун. О Господи!..

Филип сдвинул в сторону картонную коробку и уселся в кресло. Нет, он, конечно же, не забыл про Джесс и Эми, но он был слишком занят…

— Да-да, Марша. Как продвигается дело?

— Я все выяснила. Вы готовы записывать?

Филип начал торопливо шарить среди бумаг — подставка для ручек была уже упакована.

— Простите, — сказал он, — подождите секунду, ладно? — Филип положил трубку, вскочил и высунулся в приемную. — Эй, Джозеф! У тебя есть ручка?

В приемной появился сияющий Джозеф. Он протягивал Филипу «Монблан».

— Я во всеоружии, братишка.

Филип бросился к столу, желая, чтобы Джозеф ушел к себе. Но тот остановился в дверях кабинета брата и прислонился к косяку, скрестив руки на груди. Стараясь не смотреть на него, Филип нашел среди вороха бумаг старый блокнот, нацарапал в углу листка «Марша Браун» и вновь взял трубку.

— Да, Марша. Я готов.

— Новорожденного ребенка Джессики Бейтс удочерила бездетная пара из Стэмфорда. Джонатан и Беверли Готорн.

Готорн. Черт возьми!

— Нет, — сказал Филип, чувствуя, что Джозеф пристально смотрит на него и прислушивается к разговору. — Там произошла ошибка. Кто-то перепутал… — Джозеф нахмурился.

Филип повернулся к нему спиной. — Вы можете еще раз навести справки?

— Увы! Я передала вам полученную нами информацию. Девочку звали Эми. Вам нужен номер ее страхового свидетельства?

— Нет, в этом нет необходимости. Я свяжусь с вами, с вашего позволения, если мне понадобится что-нибудь еще.

Он положил трубку и повернулся к брату, стараясь скрыть разочарование.

— В чем дело? — живо поинтересовался Джозеф.

— Так, пустяки.

— Что-то ты легко стал расстраиваться из-за пустяков.

— Да говорю тебе, ничего особенного.

Филип отодвинул блокнот и протянул брату ручку; избегая его взгляда. Итак, в архивы попала лживая версия. А это означает, что мисс Тейлор и доктору Ларриби удалось скрыть их преступление. Не исключено, конечно, что адресованное Джесс письмо и телефонный звонок — мистификация, но повинен в ней, во всяком случае, не доктор Ларриби. Он признался, что младенец был подменен, а причины обмана ему якобы неизвестны. О том, кто заплатил мисс Тейлор пятьдесят тысяч и где сейчас находится дочь Джесс, Ларриби тоже не знает.

— Извините за опоздание, — Николь сбросила с плеча сумку и опустилась на стул рядом с Филипом. — Вижу, вы порядком устали.

Она в самом деле опоздала. Между прочим, на сорок минут. Очень дурная привычка. Филип давно решил: все дело в том, что Николь выросла в Калифорнии, где точность ценится отнюдь не так высоко, как на Восточном побережье. И Филип в самом деле устал, но не настолько, чтобы не обрадоваться появлению Николь. В последнее время они виделись всего раз в неделю, так как Николь с неимоверным усердием готовилась к выпускным экзаменам. Филип считал, что эпизодических встреч в читальных залах и редких ночей на смятых простынях недостаточно для сколько-нибудь серьезных отношений.