С трудом дождавшись вечера, сославшись на недомогание, Карл покинул общество. На прощание Лариса помахала ему рукой, велев служанке проводить гостя.

***

Был уже вечер, и пахло приближавшейся к городу грозой, но Карл не свернул по привычной дорожке домой.

Он пошел на свое приметное место к задумчивой, обвеваемой всеми ветрами крепости, взошел на серую башню и бросил свое тело вниз, а потом, пролетев зигзагом над травами и деревьями, стал стремительно набирать высоту.

Он нечаянно влетел в стаю птиц, и какое-то время парил в воздухе с ними вместе. Но подходившая гроза расколола небо, испугала пернатых, а он бросился в черноту, в грозные черные клубы туч, а потом, вынырнув из них, тут же был омыт неистовым ливнем.

Летая среди ломаных линий синих молний, он испытывал судьбу, он хотел в этом полете излить все свое отчаяние, отдать всю горечь непогоде. Но где, ему, грешному, хотя и необычному человеку, тягаться с небесными стихиями!

Его швырнуло в сторону, и он стал падать вниз. И лишь над самой землей, он пришел в себя, осознав, что земная твердь уже закончилась, и он летит над самой рекой, едва ее касаясь.

Вновь сверкнуло, и водопад лессирующих кристальных струй прибил его к водной глади. И он, преодолевая бушующую стихию, прыгнув пару раз по волнам, вновь стал подниматься, и, затем, стремительно уходить вдаль. Время от времени непогода бросала его к рассерженным бушующим волнам, но, каждый раз, он вырывался из западни. И протирая глаза от синих струй, убирая с лица прилипшие мокрые волосы, он взметал свое тело вверх…

Когда дождь немного поутих, и лишь ветер качал холодные хмурые валы, он приблизился к затопленному городу, и сел на крыше самого высокого здания.

Он укрылся за шпилем, и улыбался, вспоминая, как они добывали в этом городе сокровища. Так что же важнее для человека, материальные сокровища, или богатства души? Он смеялся над ничтожностью человека! Он, человек-птица, хохотал над людскими страстями, жаждавшими более богатства, а не красоты окружающего мира!

Стал вновь накрапывать мелкий дождь, ветер успокоился, и как-то потемнело, и Карл спустился вниз, и вошел в заброшенное строение, ходил по комнатам, где когда-то жили неизвестные ему, но также любившие и страдавшие люди. Он шел, переступая через обвалившиеся куски потолка, деревянные балки, рассматривал удивительные, чудом сохранившиеся мозаичные рисунки, во многих местах, уже осыпавшиеся. Они были на тему природных явлений, и он наблюдал безглазое солнце, полустертый месяц, опавшие лучики звезд.

Он спустился к воде, и что - то привлекло его внимание. Он поднял плавающую книгу, наверное, упавшую сюда недавно вследствие обвала во время непогоды.

Книга была раскрыта, и он, пригладив намокшие страницы, прочел:

Услышь, Боже, моление моё, внемли молитве моей.

От концов земли к Тебе я воззвал в унынии сердца моего; Ты возвысил меня на скалу.

Указал мне путь, ибо стал надеждой моей, башней крепкой пред лицом врага.

Поселюсь я в обители Твоей навеки, укроюсь под кровом крыльев Твоих.

Ибо Ты, Боже, услышал молитвы мои, дал наследие боящимся имени Твоего.

Карл задумался над молением Давида, а потом аккуратно положил книгу на груду кирпичей. В окно веял свежий терпкий ветер с берега, принесший запах цветов и трав.

Гроза подходила к концу.

На душе как-то стало легче и свободнее, будто он избавился от непосильного груза.

Карл взобрался на пустое окно и полетел к городу.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. КАРИНКА

Она любит сидеть на деревьях. Ее руки обнимают ультрамариновое небо, сердце летит вслед за сиреневым ветром, а глаза отдают свою любовь веселящимся в лазоревой высоте птицам.

Малышня, пробегая мимо, кричит:

– Каринка, подари нам птенчика!

А Каринка дерзко отвечает:

– Тогда давай сюда, ко мне! А ну, проверю, достойны ли вы крылатого племени? Вот, берите своего птенчика!

И протягивает вниз смуглую тонкую руку.

Ребята смеются, но никто не рискнет лезть по почти нагому стволу на самый верх! Как удается забраться туда Каринке - не знает никто!

Отец приходит и зовет Каринку.

– Слезай, негодница, слезай шалунья, обедать пора!

А Каринка в ответ звенит серебристым смехом, как колокольчик. Вытирает свой длинный острый нос от пыли, моргает глазками.

– А ты достань меня, mon cher papa !

О, французским она овладела быстро, и теперь щебечет, как птичка, так, что горничная Марфуша не всегда понимает, что она говорит!