2. За своевременное, точное и качественное выполнение пункта первого настоящего договора Зиночка выносит тете Тане искреннюю благодарность, каковую филиал имеет право истолковывать по собственному усмотрению.

3. Упомянутая в пункте втором благодарность должна быть скреплена личной подписью Зиночки и подтверждена согласно форме номер четыре словами "благодарю от души".

4. Настоящий договор заполняется в двух аутентичных экземплярах и вступает в силу в двадцать четыре часа ноль-ноль минут текущих суток, после чего уже не может быть расторгнут.

5. Дух и буква настоящего договора не подлежат в дальнейшем никакому изменению, за исключением пункта первого, который по взаимному согласию сторон может быть уточнен еще дважды".

Прочитала я и ничего не поняла. Главное, подвоха никакого не чувствую.

Тут подсел ко мне молодой какой-то парнишка, волосы до плеч, красиво расчесаны, на груди белый бант, куртка ладная, с вышивкой, брючки врасклеш, а в руке чемоданчик фигурный.

– Не помешаю вам?
– говорит.

Головой я покачала, смотрю на него, любуюсь. Бывают же такие чистенькие, умненькие мальчики. Глаза голубые, пушек на губе. И воспитанный, видно, из хорошей семьи.

– Ну тогда я здесь свой футлярчик оставлю, - говорит он мне.
– Не возражаете?

– А что у вас там?
– спрашиваю.

Улыбнулся он и говорит:

– Пулемет ручной.

– Ладно, - отвечаю, - постерегу, не сомневайтесь.

Отошел кавалер. Вижу, пошутил он надо мной, инструмент у него в футляре. То ли скрипка, то ли труба какая хитрая. И как озарило меня. Что ж я, глупая, колыхаюсь? Вот и хлеб моему Толику, и удача, и настоящая жизнь. Пусть потрудится тетя Таня, определит моего Толю в хорошую музыку. Чтоб вот так, как этот мальчик, с инструментом ходил да посмеивался. С инструментом, положим, и слесарь-сантехник гуляет, тоже нужный человек, и живет хорошо, но вот чистоты в его деле нет, а главное - нет развития.

Радостно стало на душе у меня, радостно и любопытно: что-то скажет старуха на ловкость мою, как лицо у нее изменится? И короткий разговор я решила вести: можешь оформить ребенка - оформляй, ничего тут противозаконного я не вижу. А не можешь - не надо, прощай, тетя Таня, не видать тебе моей благодарности.

Минут через десять принес мальчишечка поднос, начал кушать себе да на меня поглядывать.

– Музыкой увлекаетесь?
– спрашиваю.

– Да не без того, - отвечает.
– А что, заметно?

И все смехом, все шуточкой, все беззлобно. Очень я к таким парням неравнодушна. Зубоскалов видала, насмешников тоже, а приветливых да веселых ребят попадалось мне очень немного. Злости в людях полно, злости и нетерпения. Разучились с другими ладить, все собой озабочены. Вот и Гришка мой был сам собой озабочен, оттого и шутки у него такие жестокие.

– Я к чему интересуюсь?
– говорю я мальчишечке.
– Сына своего хочу в это дело определить. Не посоветуете ли вы, к кому обратиться?

Положил мальчишка вилку свою, задумался.

– А талант у него есть?

– Да похоже, что нет. Может, и без таланта научат?

– Может, и научат. Бывают такие случаи. Только лучше, чтоб был талант: с талантом надежнее. А какой инструмент вашего мальчика интересует?

– Все равно какой, только чтобы места много не занимал и стоил недорого. Вот такой, например, как у вас в футлярчике.

– Это скрипка у меня, - говорит мне мальчишка.
– Значит, надо вам к профессору Гайфутдинову. Он ужасно любит молодые дарования открывать. Но пробиться к нему практически невозможно.

Только я фамилию по буквам записала да заявку заполнила, тут как раз и Татьяна Петровна подходит. Усталая, злая, лицо землистое, глазки сверкают, волосы седые на щеках топорщатся. Как увидела она, что я не одна сижу, прямо вся затряслась от бешенства.

– А ну, - говорит она моему мальчику, - пошла отсюда, такая-разэтакая!

Удивился мальчик, тарелки свои забрал и, ни слова не говоря, пересел за другой стол. Тут только я разглядела, что девчонка это, совсем молодая девчонка, бантик на груди оттопырился. И совсем мне стало весело: слава богу, думаю, и девчонки там у них учатся. Заведет мой Толик такую невесту - будет им о чем поговорить. Это мы с Гришкой молча на садовых скамейках тискались. Ох и дура я была, молодая, ох и дура, не умела себя держать. Девушке ведь что? Ей ума большого не требуется. Ты держи себя достойно да веселый разговор говори, так твой ум постепенно и сложится.

– Зачем вы ее?
– говорю я Татьяне Петровне.
– Никому она здесь не мешала.

– Ах, оставьте, - сказала мне тетя Таня с досадой.
– Все вы одинаковые, колебания от вас и суета. Нет, с мужчинами легче работать. Они, по крайней мере, знают, чего хотят, и от своего не отказываются.

– Что, скандалить клиентка приходила?
– спрашиваю я ее попросту.

– А то нет!
– От злости тетя Таня даже слюною брызнула.
– Мало, видите ли, ей даровой красоты, подавай теперь материальные ценности. А душонки осталось всего ничего, между пальцами разотрешь. И туда же, пришла по новой оформляться. А уж горло драть здорова! Наловчилась за свои пятьдесят лет, подзаборная! "Вы мне молодость верните!" - кричит. Ишь, чего захотела, гнилушка трухлявая!