– Жестко стелите, товарищ Сталин... Лети, Вася, пусть уж лучше меня разжалуют.

– А кого уже разжаловали?

– А Смирнова разве нет?

– Ой, я тебя умоляю! Смирнов допился реально до чертиков, у него еще та война не закончилась. Из-за меня просто комиссия приехала, сняли его не из-за меня. Но раз уж ты дружбу помнишь, и я тебе отдарюсь. Только могила! В следующем году начнется отбор в отряд космических летчиков - сразу подавай рапорт. Космические истребители поведем, Саня! А сегодня что? Мелочь! Не ссы, прорвемся!

Василий Иосифович, который не так давно из товарища Младшего стал товарищем Сталиным, своему другу не соврал. Действительно, хоть и вышел приказ министра обороны, запрещающий полеты всему генералитету, за самого Сталина никого не наказывали. Товарищ Сталин летал много и с удовольствием.

Полковник Щетинин невесело кивнул и отдал приказ готовить свою машину. Полетели парой. Вместо ракет подвесили дополнительные баки.

Шестого июня югославская армия захватила важный транспортный узел - венгерский городок Надьканижа, продолжив продвижение на северо-восток к озеру Балатон, и уже вторые сутки продолжалась битва за небо над Венгрией.

В 'кучу' не полезли, прошлись на высоте двенадцать тысяч, ни одного югослава так не увидели. Только свои. Повернули на юго-запад, поднялись до четырнадцати, прошлись над Загребом - опять ничего. Даже ПВО огрызнулось только устаревшими стрелковыми системами времен прошлой войны. Вернулись невредимыми.

– Вась, а почему мы им войну не объявляем?

– Не знаю, Саш. Я думаю ждем, пока все эта кодла вляпается в дерьмо, чтоб на этот раз никто в стороне не отсиделся. Тогда всех разом и накроем.

– А вляпаются?

– Конечно. Им для этого и дали снова за Канал* подержаться, чтобы аппетит раздразнить. Не будет больше нейтралов - кто не с нами, тот против нас. Распорядись ка особисту, чтобы наши пленки мне с собой упаковал, а пока давай чайку попьем. Индия теперь наша, а джентльмены пусть солому с отрубями заваривают.

*Суэцкий канал.

***

9 июня 1953 года. Окрестности севернее Эйлата, Израильско-Египетская граница, полевой штаб второго ударного корпуса..

Командующий сводного израильско-добровольческого корпуса, генерал-лейтенант Моше Даян не спал уже третьи сутки. Его уцелевший правый глаз налился кровью, но глядел с задором и предвкушением. Он отложил сводки, закурил и с сильным акцентом, но вполне разборчиво обратился к своему комиссару.

– Второй день уже не летают, Ребе.

Лазарь Моисеевич Каганович кивнул.

– Приземлили империалистов. Не зови меня Ребе, я же тебя уже просил. Я комиссар.

– Извини, комиссар. А в чем между вами разница?

– В названии. Мне нравится слово комиссар. Ты бы поспал, Моше. На твой глаз смотреть уже страшно. Турки никуда не денутся. Они уже третий день на месте топчутся. Ты хоть и молодой, но спать все равно должен, не изводи себя. Это я тебе как комиссар настоятельно рекомендую.

– Не спится из-за этих чертовых арабов. Вот если бы ваши* Нехель пообещали взять - спал бы спокойно, а эти сонные бездельники запросто сами все проспят.

*здесь - советские.

– Угомонись и поспи. Там арабов меньше, чем у нас с тобой евреев. Все будет хорошо.

Если Лазарь Моисеевич и преувеличил, то совсем не много. Генерал-лейтенант Даян затушил сигарету и согласно кивнул.

– Пожалуй ты прав, Ребе-комиссар. Пойду прилягу. Если и не усну, то хоть подумаю в тишине.

– Подумай, Моше. Если в коммунистическую партию вступать решишь - я тебе лично рекомендацию напишу. И Молотов напишет. Мы уже не молоды пора готовить смену.

– Об этом после войны поговорим, комиссар. Но я думаю, думаю...

Думал об этом не только Моше Даян. Авторитет компартии Израиля, на фоне оказываемой СССР помощи, рос очень быстро. А с началом антиимпериалистической войны, когда Союз сразу прислал целых шесть дивизий своих добровольцев, компартия стала той политической силой, которая на следующих выборах получит право сформировать коалиционное правительство. И это как минимум, война ведь еще не закончилась. Может быть к ее окончанию возросший авторитет позволит уже обойтись и без попутчиков во власти.