— … очень красивая женщина!

— Зиночка! — остановила ее Ксения Павловна.

— Немолодая, красивая… И актриса! Все полностью совпадает. А главное: вы, Ксения Павловна, — вся в материнских чувствах. У вас и Лера — ребенок, и Николай Николаевич, и я. После большого перерыва актрисе, я не сомневаюсь, легче всего сыграть… просто себя.

— Я думаю, ты права, — согласился Андрей. — Но лучше взять не монолог, а диалог с Незнамовым. В этом больше театра… Как вы думаете, Ксения Павловна?

— Я согласна. Но кто будет Незнамовым? Просить актеров из вашего театра неудобно. Это дойдет до Николая Николаевича…

— А разве он против? — удивился Андрей.

— Мы хотим сделать ему сюрприз. Он будет вам благодарен. Только благодарен! Я вас уверяю. Но просить актеров театра, где он главный режиссер, репетировать и выступать вместе со мной… С этим он может не согласиться. Это как-то не принято.

И добродетель стать пороком может,

Когда ее неправильно приложат.
–

Зина опять обратилась к Шекспиру.

Андрей взглянул на нее с откровенным изумлением. «Зачем же так? При жене!…» — упрекал его взгляд.

— И все же добродетель в какой-то степени всегда остается добродетелью, — мягко возразила Ксения Павловна. — Если человек ошибается, но движим благородными намерениями, его трудно осуждать.

Чтобы Зина не успела высказать своих возражений, Андрей поспешно спросил:

— Так кто же все-таки «подыграет» вам, Ксения Павловна, в этой сцене?

— Как это кто? Ты подыграешь, — сказала Зина.

— Опять я?!

— Если бы я могла выступить в роли Незнамова, я бы сделала это не задумываясь.

— Андрей, я слышала, репетирует сразу на двух сценах… — сказала Ксения Павловна.

— А вечером, после театра, он в порядке отдыха будет репетировать с вами. Я в вашем обществе всегда отдыхаю!

Андрей не умел отказывать.

— Вообще-то роль Незнамова, не знающего своих родителей, мне близка: я ведь детдомовское дитя.

— Да-а?… — с добротой и сочувствием произнесла Ксения Павловна.

— Ты воспитывался в детдоме? Не может быть! — воскликнула Зина. — И не сказал мне об этом?

— Не успел еще… (Она положила руку ему на плечо.) Только не смотри на меня, как на круглую сироту, — попросил Андрей.

— Но в таком случае ты обязан сыграть Незнамова! Сцену его встречи с Кручининой… Там совсем мало реплик. Я помню.

— Человеческий организм не может выдержать такой нагрузки, — сказала Ксения Павловна.

— Чтобы он выдержал, познакомьте меня, пожалуйста, с каким-нибудь хорошим врачом, — неожиданно попросил Андрей.

— А что? — удивилась Зина. — Зачем?

— Так… Профилактически. Есть у меня одна болезнь, с которой, побратавшись, уже невозможно расстаться.

— У тебя?! Болезнь? Какая?

— У нее очень красивое, поэтичное имя. Нефрит.

— Это где?

— Это в почках.

— В почках? — переспросила Зина. — Это опасно?

— Надо время от времени проверяться.

— Тогда, может быть, не стоит играть Незнамова? — сказала Ксения Павловна.

— На болезнях нельзя сосредоточиваться. От них надо отвлекаться!

Зине нравились люди, которые не скрывали и не приукрашивали своих болезней. Не говорили, что болит сердце, если на самом деле болел желчный пузырь.

Ксения Павловна всегда, казалось, только и ждала, чтобы ее о чем-нибудь попросили.

— У меня дочь — будущий медик. — Она стремительно поднялась с дивана. — Я сейчас ее позову… Что же вы не сказали сразу?

Через несколько минут появилась Лера.

— А это Андрей Лагутин, — сказала Ксения Павловна.

— Как говорят в плохих пьесах: «Так вот вы, значит, какой?!» По рассказам папы я представляла себе вас не таким.

— Старше? — спросил Андрей.

— Страшнее, — ответила Лера.

— Они с отцом любят друг друга. Но вечно пикируются, — объяснила Ксения Павловна.

— На что мы жалуемся? — тоном профессионального медика спросила Андрея Лера.

— Что-то в пояснице покалывает. А мне сейчас разболеться нельзя.

— Болеть никогда не стоит. У вас есть какие-нибудь хронические недомогания?

— Нефрит.

— Нефрит?… — Лера перестала шутить. — Почему же вы в кедах? Вам нельзя простужаться.