Анна и Фрэнсис снова надолго замолчали, но молчание теперь было каким-то другим. И хоть по-прежнему он обнимал её, Анна, даже и не видя, знала, как упрямо сжаты у него губы и какая в глазах застыла тоска. Она лежала тесно прижавшись к нему, как в постели, но он ушёл далеко, и туда она за ним следовать никак не хотела. Острое чувство обиды перемешивалось с чувством жалости и сострадания.

— Фрэнсис, — прошептала она, поглаживая его по щеке.

Он опустил глаза и, встретившись с нею взглядом, словно бы встряхнулся.

— Я люблю тебя, родная. Наверное, придёт день, когда милорду Уорвику угодно будет вспомнить обо мне, и тогда… — Анна вздрогнула, а Фрэнсис крепче прижал её к себе. — Тогда мне, может, придётся уехать, — едва слышно проговорил он, уткнувшись в её волосы. — Снова став моим опекуном, граф, наверное, захочет, чтобы я всегда был у него под боком. Но я буду часто навещать тебя, даже если об этом придётся просить его. Жить подолгу вдали от тебя — я этого просто не выдержу. А через пять лет — даже меньше — им придётся вернуть мои земли, и я увезу тебя в Минстер-Ловел.

То, что Анна может ожидать этого дня не так нетерпеливо, как он, Фрэнсису в голову не приходило, и он с энтузиазмом продолжал:

— Ты когда-нибудь бывала в Оксфордшире? Вообще-то там не как здесь — в основном равнина, но там, где я живу, — холмы. До меня на этих землях жило двенадцать поколений баронов Ловелов. Я — тринадцатый.

— Плохая примета, — выпалила она, а Фрэнсис, проводя пальцами по её бровям, рассмеялся. — Но ты — моя хорошая примета.

Повернувшись на спину, он положил голову ей на колени и смотрел на меняющее цвет небо.

— Там хорошее поместье, в Минстер-Ловеле. Дом новый, его построил дедушка для своей жены, она из Ротерфилдов. В доме есть тайник, скрытая комната, и мальчишкой я часто старался себе представить, кто там скрывался — а может, и умер? Когда-нибудь я покажу её тебе. Замок в Ротерфилде нам достался как приданое бабушки — очень большой и старинный, на нём флюгер есть, формой лису напоминающий. Матери он нравился, она любила там жить. Но я родился в Минстер-Ловеле и, хотя не был там с тех самых пор, как привезли из Таутона отца, помню каждый кирпичик и каждую лесенку. — Он отломил прямо над головой нависавшую ивовую ветку и, рассеянно обрывая жёлтые листья, некоторое время молчал. — Эти земли принадлежат нашей семье ещё с нормандских времён. Один из Ловелов взял сторону Матильды, когда против неё выступил Стивен Блуа [66] . Я, можно сказать, только из колыбели вышел, когда отец, который вообще-то редко заходил в детскую, рассказал мне эту историю и объяснил, что я должен из неё извлечь. Мои предки служили английским королям больше трёхсот лет, и вот тебе пожалуйста — я здесь чёрт-те чем занимаюсь, а граф Уорвик наживается за счёт моих земель и использует нажитое против законного своего властителя. — Ветка с треском разломилась. Отбросив её в сторону, Фрэнсис перевернулся и уткнулся лицом в дёрн.

Сложив на коленях использованную салфетку, Анна сочувственно посмотрела на мужа. Она подумала о том, что хватка у её дяди может быть куда крепче, чем это кажется. Ей захотелось расспросить об этом Фрэнсиса, но из такта Анна промолчала, протянула ему руку. Но Фрэнсис раздражённо отбросил её. Посидев в раздумье ещё немного, она взяла пустую чашу и медленно двинулась прочь.

Анна ушла так тихо, что Фрэнсис даже не понял, что её уже нет рядом. Потому и послышавшиеся рядом шаги не привлекли его внимания. Вдруг прямо над его ухом прозвучал голос:

— Бедняга Фрэнсис. Вот что значит иметь длинный язык!

Нарочито медленно Фрэнсис перевернулся на спину и, прикрыв от солнца глаза, посмотрел вверх. Рядом с ним стоял юноша. Он очень напоминал Анну, особенно тонким овалом лица и золотистыми локонами, но сходство это Фрэнсиса ни в коей мере не радовало. Хамфри Тэлбот, посмеиваясь и выделывая ногами странные фигуры, нависал прямо над ним.

— Ну что, Ловел, слабо выдержать наказание? А ведь за дурные манеры наказывают, хоть этому-то вас должны были научить в Миддлхэме.

Не пошевелившись, Фрэнсис негромко проговорил:

— Что это за петушок тут раскукарекался?

Танец прекратился. Внимательно оглядывая распластавшуюся на земле фигуру, Хамфри испытал прилив той злобы, что всегда охватывала его при виде Фрэнсиса Ловела. Интересно, в сотый, должно быть, раз спросил он себя, что могла найти его славная кузина в этом отвратительном типе? Губы его крепко сжались. Фрэнсис настороженно наблюдал за Хамфри, сжимая кулаки и готовясь в любой момент дать сдачи. Помолчав немного, Хамфри произнёс сквозь зубы:

— Нет, вас действительно давно пора проучить. И на сколько ещё у отца хватит терпения?

— Да? А я-то думал, он любит меня, как родного сына. — Зевнув, Фрэнсис прикрыл глаза. — Вы утомляете меня, Хамфри. Шагайте-ка на кухню да потолкуйте с поварёнком, самая для вас компания.

— Неблагодарный! А я-то принёс ему новости. Нет, право, вы не заслуживаете такого подарка, придержу-ка их лучше при себе. — Улыбаясь и ковыряя ногой землю, Хамфри посмотрел вниз. — Вы уезжаете отсюда, Ловелл. Час назад приехал посыльный от графа Уорвика. И если хотите получить добрый совет, то вот он: ведите себя там прилично. Во Франции знают, как обращаться с невежами.