Очнулся царь, видит: мужик с бабою, да ещё с кривою.

— Вы зачем тут?

— От чертей тебя вызволили — вот зачем, а то б не миновать тебе в пекле сковороды лизать!

Услыхали министры да генералы, что царь с мужиком разговаривают, и ввалились гуртом все в спальню. Царя поздравлять идут. А царь:

— Чем благодарить тебя? От смерти ты меня вызволил. Проси, чего хочешь, ни в чём отказу тебе не будет.

— Ничего мне от тебя не надобно, отпусти ты меня только домой с кривою моей.

Царь ему и того, и другого… Мужик всё своё:

— Отпусти ты меня домой, ничего нам не надобно.

Отпустил его царь домой…

Приехали домой, глянули: всё в порядке, не удалось чертям понапортить мужику.

— Ну, кривая, когда б не ты, пропадать бы сегодня, — сволокли бы меня в пекло рогатые.

— То-то, муженёк, и кривая хороша стала?!

ил мужик Кондрат, не беден был, не богат, а всё ел мякину [63] и запросто, и на именины — промышлял больше хитростью. Похлебал как-то щей пустых и пошёл себе, куда дорога его повела. Шёл он, шёл — на барский двор зашёл. Сидит барыня старая, чайком прохлаждается. Видит, что-то мужик подле похаживает.

— Ты что тут?

— Странничаем мы, ночлегу ищем.

— Да тут двор господский.

— Ошибся, значит, маленько.

— Ну, ничего, иди сюда, скажешь, где был, что видел.

Чайку она ему налила, кренделей наложила.

Сидит Кондрат, городит барыне небылицу всякую:

— Я и на тот свет, барыня, хаживал. Только воротился что…

— А барина старого не видал там?

— Как же, видал, я ему еще воду возить помогал.

— Как так воду возить?

— Так на нём черти воду таскают, огурцы поливать… Вижу, измучился барин ваш, сжалился я над ним…

И барин-то меня опознал: «Ты, что ли, Кондрат?» — «Да, мы, барин». Спрашиваю: «А тяжело вам, барин, пришлось?» — «И не говори, Кондрат». — «Давайте-ка я, барин, вместо вас бочечку вам привезу, а вы передохните капельку». — «Спасибо тебе, Кондратушка». Запрягли меня черти — и ну кнутовищем хлестать!

Барыня сидит ужасается, жалко ей барина своего.

— Что ж, Кондратушка, и его черти кнутовищем нахлестывают?

— А то как же, барыня? Барин-то ваш велел мне поклон отнести вам.

— Спасибо тебе, Кондратушка.

— Не на чем, барыня!

— Как бы ему облегчение сделать?

— Лошадку бы ему отвести, всё легче бы было барину воду возить.

— И то правда, Кондратушка.

А сама и не знает, как быть: сын-то в город уехал, а без него не может она лошадьми распорядиться.

— Сына-то мово нет дома, а без него как же?!

— Да вы, барыня, деньжонок дайте, лошадку-то я ему и сам справлю, какую следует.

— И то, Кондратушка.

Достала барыня сто рублей из шкатулки и отдала ему. А он взял эти деньги, за чай-сахар поблагодарил барыню — и долой со двора барского.

Воротился домой молодой барин, мамаша ему и рассказывает:

— Папаша-то твой на том свете мучается!

— Как так?

— Черти в аду на нём воду возят.

— Кто тебе сказывал?

— Да тут странник был, сказывал. Я его и чаем напоила, и деньжонок дала ему сто рублей лошадку купить, облегчение сделать папаше твоему.

— Ах ты, мошенник! Как же вы, мамаша, обманулись? Да это ж жулик был.

— Он и поклон принёс с того свету.

— Да разве на тот свет ходит кто? Обманул мужик этот, догнать его надо!

Велел барин лошадей запрягать кучеру, наилучшую тройку заказал. Сел в коляску и покатил мужика догонять.

А мужик шёл-шёл, видит, барин его нагоняет. «Ну, — думает, — я и тебя, барин, проведу».

Взял, наклал грязи кучу и прикрыл её шапкою. И сам грязью вымазался. Сидит, шапку одной рукою держит, в другой хлеба ломоть — сидит пожёвывает.

Подъезжает барин к нему:

— Не видал ты — тут мужик проходил сейчас?

— Как же, барин, видел, тут прошёл по дороге.

— А не знаешь, куда он пошёл?

— Как же не знать — он из нашей деревни.

— А ты не догонишь его так-то?

— Никак не могу. Меня барин мой посадил тут шапку стеречь, он недалеко в кустах с собакою ходит.

— Шапку-то зачем стеречь?

— Охотились мы тут с барином, птица попалась ему диковинная. Он под шапку её и приказал караулить, не улетела чтоб.