Он перекатился через бок так быстро, как лишь мог, и свалился на пол. Вернее, свалился бы, если бы не одно но – на полу, припав к нему каменным брюхом, лежала она, их добыча. И Вик теперь сидел прямехонько у нее на спине. Она проявилась – и немедленно в оскаленную морду ушло два выстрела. Доктор Кессар бросил бесполезный опустевший пистолет, опустил руку, и в нее немедленно же ассистент сунул свой: для него самого бесполезный. Тварь прыгнула вслепую – не стала кататься, как в первый раз, тогда, в палисаднике. Вик упал на пол и больно ударился локтем и коленом. Она же, используя свое массивное тело как таран, сшибла доктора с ног. Вик, не думая о ссадинах, перекатился на живот и уставился во все глаза. Психиатру было не справиться с напастью, которой он не способен увидеть. Растаявшая было, химера снова возникла. Она и человек катались по полу, и тварь все норовила подмять человека под себя, без устали работая своими ужасными лапами. Белая рубашка уже висела клочьями и быстро пропитывалась кровью. Ассистент, всегда такой холодный логичный, вдруг закричал не своим голосом:

– Зажмурься!!!

Но Вик и сам уже понял, что, проявившись полностью, химера раздавит хрупкого двуногого, и поспешно закрыл глаза. До него долетали звуки ударов, шум, воздух вокруг вибрировал, а потом все стихло, и доктор Кессар произнес:

– Черт… Йода у нас как всегда нет.

– У нас нет патронов, – ответствовал ему ассистент. – А это куда хуже.

Вик открыл глаза. Он думал, что все уже позади и можно, наконец, отпраздновать победу, но не тут-то было. Она была ранена и ослеплена, но все еще здесь. Лежала на боку, и пластины ходили ходуном, как будто она тяжело дышала. На одной из них расплывалось неприятное темное пятно – Вик догадался, что это ожог. Рядом в почти что такой же позе лежал Кессар – ни дать ни взять наглядное пособие того, как врач побеждает недуг. Вик даже успел вообразить себе абстрактную аллегорическую скульптуру «Психиатр разрывает пасть шизофрении». Очевидно, доктор Кессар уговаривал себя соскрестись с пола, но ему трудно было это провернуть – использование огня, когда того много, совершенно очевидно требовало от него огромных усилий. Пол под ним потемнел от крови. Это был пат, как он есть – Вик понимал, что подойти к Большой, что-то с ней сделать, вряд ли возможно, она чутко за ними следит.

Ассистент уже не читал молитв по-латыни, явно убедившись, что они бесполезны. Вместо этого он, судя по лицу, напряженно размышлял. Внезапно химера пришла в движение – извернулась, пружинисто отскочила и, Вик сам не успел понять, как у него это вышло – но он повис на ее шее всем весом, пытаясь не дать совершить новый прыжок. Он понимал, что должен выиграть время. Боец в этой команде отчаянно нуждался в форе, небольшом тайм-ауте, чтобы отдышаться и накопить сил, а второй – его ассистент – был практически бесполезен сейчас. Вик знал, что это может быть его последним поступком в этой жизни, однако героизмом в его действии и не пахло. Если он отсидится, если химера расправится с теми двумя – за кого она примется следующего? И никто уже на помощь не придет. Тут позволяют шуметь сколько угодно, и никто не явится, чтобы поглядеть на происходящее…

Она пахла, как холодный камень, и на ощупь была камнем. Шершавая, как асфальт – Вик ободрал сначала ладони, а после и колени, пытаясь справиться с этой напастью. Химера же все намеревалась вырваться, убежать от него, а попытки подоспевшего доктора Кессара оттащить ее от поваленного на пол Вика совсем, кажется, не влияли на происходящее.

Когда квадратная сплюснутая морда с широкой и выдвинутой вперед челюстью нависла над Виком, он не успел толком ничего подумать. Он был слишком слаб перед этой махиной. В голове стало пусто, остались только самые простые мысли. Например, о том, что можно ткнуть тварь в глаз. И он ткнул.

Палец как будто погрузился в жидкий азот - Вик знал, что там минус сто девяносто два градуса. Ему таким азотом однажды прижигали болячки, еще в детстве. Он не успел даже отдернуть руку – химера отпрянула сама, закинув голову к потолку и беззвучно воя, так, что просто мороз шел по коже. Казалось, по ним всем водят невидимой теркой. Кессар торопливо отскочил в сторону, когда тварь, загребая лапами, метнулась в бок, пролетела в пяди от него, ударилась плечом об угол, тот самый, где психиатр занимал огневую позицию, и там, подвывая, вдруг стала оплавляться, терять форму, как тающее мороженое под солнцем. В считанные секунды она растворилась, став единым целым со стеной и полом, и теперь только беспорядок в комнате напоминал о происшествии.

Вик перевел дыхание. Доктор Кессар помог ему подняться, ухватив подмышки и усадив на край кровати. Вик все так и держал руку в том же положении, в каком ткнул тварь в глаз, и, опустив взгляд вниз, вспомнил, что именно на этот указательный палец не так давно он надевал сердоликовое кольцо.

Доктор Кессар тем часом сходил за своим ассистентом, крепко – пожалуй, даже излишне крепко – поймал за запястье, так же довел до кровати и усадил. И, оставив их обоих там, принялся методично собирать разбросанные вещи. А потом они все втроем вытянулись на кровати. Ощущая кошмарную усталость, и – он не знал, дремали ли его сотоварищи – тяжесть в голове, Вик плавал в какой-то серой мути, не мог толком ни заснуть, ни проснуться. Было похоже на то, как если бы у него была небольшая температура. Каких-нибудь жалких тридцать семь, когда вроде и не болен, но и явно не здоров. Короткая вроде бы стычка с каменной паскудой выкачала из него все силы.

Его товарищам по приключению оно далось – если судить по виду - еще тяжелее. Доктор Кессар держался до последнего: отлежавшись, с явственным усилием заставил себя встать. Из своего портфеля достал маленький пузырек непрозрачного стекла и ватный спонж, подсел к ассистенту, задрал на нем водолазку до самых подмышек, обнажая бледную грудь с выпирающими ребрами. У ассистента оказалась временная татуировка – Вик понял это по тому, что краска уже побледнела. Выцветше-серая, с уклоном в зелень, она теперь казалась чем-то вроде естественного (а точнее неестественного) синяка. Доктор Кессар откупорил пузырек зубами, смочил ватный диск и принялся протирать чужую кожу. По комнате поплыл резкий запах – не спиртовой и не уксусный, но все же смутно знакомый. От него защипало в носу, и заслезились глаза, а ассистент зябко ежился от прикосновений холодного и мокрого комка. Закончив, доктор Кессар укрыл его. Вик подумал, что, наверное, они все трое хотят пить, а пить нечего. Воды они не брали, а сок давно кончился. При мысли же о шоколадном молоке – сладком и жирном – его почти тошнило.

Спустя некоторое время, проведенное в этой полутьме – на полу догорали свечи, их еще предстояло убрать – дверь приотворилась. Вик скосил глаза без особого интереса. В неверном свечном мареве рассмотреть гостя было трудновато, и все же, Вику показалось, что перед ним человек в плаще и шляпе. Таких шляп – он знал это наверняка – нынче никто не носит, но после приключения с каменной кошкой из октограммы головным убором Вика было не удивить. Оглядевшись и натолкнувшись взглядом на кровать, пришелец приподнял свою чудную шляпу в жесте не то приветствия, не то извинения, не то и того и другого. От этого движения плащ незваного гостя распахнулся, и Вик успел заметить что он носит на шее странное украшение - здоровенный, будто от прабабушкиного комода, ключ.