Причем люди, по крайней мере, двое, были совершенно невинными и непричастными к делу людьми.

Тем не менее Полубейцева не перебивали, слушая, что он будет вещать дальше.

— Ждал я, когда момент подходящий подвернется.

А потом про ту конференцию узнал, что народу там до хренища будет и что все в конце концов перепьются.

Это мне сам Игорек рассказал, я-то ихние дела все эти плохо знаю. Это он крутым стал, корешей своих забыл, а я-то все помню… Еще меня доклад этот гребаный читать заставил, подлюга! Говорит, я бабки хочу слупить с америкашек или кого-то там еще. Я чуть было язык не сломал на этой трибуне. Ну я и понял, что на конференции его убрать — будет самое то.

Голос Полубейцева стал совсем хриплым. Он посмотрел на Карташова и попросил:

— Воды дайте!

Карташов молча поднес ему графин с водой. Полубейцев сделал несколько жадных глотков и продолжил:

— Короче, связался я с одним человечком, чтобы он мне подсуетил наемника какого-нибудь. Он меня на Гарпуна и вывел. Денег я к тому времени скопил.

Специально копил на это дело, на себя совсем не тратил. Мне много-то не надо. Ну, встретились мы с ним, потолковали… В цене сошлись, авансец он от меня получил. Сговорились, что все должно в «Соколе» пройти. Я ему Игорька незаметно показал и сказал, что его нужно грохнуть в первую очередь, ну и еще двоих-троих, чтобы мозги ментам запудрить.

— То есть тебе безразлично было, кого еще убивать?

— До фени! — ответил Полубейцев.

— А говоришь, что по правильным понятиям живешь, — усмехнулся Карташов. — Уж нам-то зубы не заговаривай, ладно?

— Вообще могу ничего не говорить! — злобно огрызнулся Полубейцев.

— Да нет уж, ты тут столько наговорил, что на полпути не остановишься. Давай, давай, давай, не тяни кота за хвост!

— Короче, все вышло, как замышлялось. Гарпун Игорька замочил и сучку эту. Жалко, правда, что старого петуха облезлого не грохнул, — с сожалением вздохнул он.

— Это ты про кого? — заинтересовался Карташов.

— С нами сидел на конференции один франт, Евгением его, по-моему, звать. Весь такой надутый, как индюк, все на девчонку засматривался, на журналистку. Эх, и не понравился он мне…

Карташов чуть усмехнулся и скосил взгляд на Ларису. Она поспешила отвести глаза. Почему-то ей стало стыдно за Евгения, что его этот уголовник обозвал петухом.

— Ну а потом что было? — вернул разговор в деловое русло Карташов.

— А потом Гарпун плетку скинул и свалил. После мы встретились и рассчитались полностью.

— И ты начал наезжать на Ингу, — продолжил за него Карташов.

— А что, оставлять ей было мои деньги? За которые я семь лет надрывался? А она всю жизнь жопу от дивана не отрывала! — Полубейцев снова начал распаляться.

— Тобой же двигали благородные побуждения, когда ты Ростовцева заказывал, — напомнил Карташов. — Ты же типа за друга мстил!

— И ей за него! — тут же сказал Полубейцев. — Она память предала Костину, за его дружка скурвившегося замуж выскочила, чтобы деньги ей достались, за которые Костя кровь пролил, а мне срок навесили!

Такого прощать нельзя!

— Так, понятно, — махнул рукой Карташов. — Давай теперь про Гарпуна рассказывай.

— А его я бы и не стал грохать, если бы эта сучка ментовская не влезла, — он показал на Ларису.

— А откуда ты узнал, что мы на него выход нашли?

— Что ж вы думаете, только у вас друзья есть? У меня тоже, слава богу, имеются, перечирикал я кое с кем да и узнал, что она к Гарпуну подбирается. А у Гарпуна одна дорога была — колоться, поскольку знал он, что Бычара на него зуб имеет и пришьет обязательно. Лучше уж в тюрьму, чем под пулю. Нельзя его было в живых оставлять, никак нельзя. Вот я и пришел к нему будто о новом деле поговорить, новый заказ дать.

— И подсыпали ему транквилизатор? — спросил Карташов.

— Чего подсыпал? — не понял Полубейцев.

— Так называется вещество, обнаруженное в крови Бортникова, — пояснил Карташов. — Тормозящее действие оказывает.

— Не знаю я, как оно там по-научному называется, я просто попросил у знакомого своего достать мне чего-нибудь такого… тормозящего, — повторил он формулировку Карташова.

— А потом убил его пепельницей?

— Точно, — кивнул Полубейцев.

— Это тоже из высоких побуждений?

— Подумаешь! Если б не я, так его Бычара пришил бы, так какая разница? — цинично и даже как-то весело проговорил Полубейцев.

Лариса смотрела на него и пыталась понять, через что же нужно пройти человеку, чтобы так спокойно рассуждать о том, как он совершил убийство. Или это изначально было в нем заложено?

Через некоторое время допрос был окончен, Полубейцев рассказал почти все. Но вот в убийстве Парамонова упорно отказывался признаваться. Карташов бился с ним, бился, но Михаил упрямо стоял на своем.