Мне это уже стало надоедать: ну сколько можно отрабатывать один и тот же прием! Визг – прижимание, еще визг – еще прижимание. Никаких запасов в арсенале, все один и тот же дебют и, между прочим, не ехидничаю, ни-ни, всегда один и тот же финиш. Другая бы уже выводов понаделала на всю жизнь, а эта все за свое: визг – прижим, визг – при… тьфу, даже не смешно ни капельки.

Маринка, обеспечив себе условную безопасность, не забыла и о культурном развитии своей подруги.

– А этот процесс, который только что произвел Виктор, называется «принайтовить», – доложила она.

– Это сейчас-то? – спросила я.

– Это когда Виктор привязал канат к кнехту, – тоном нудного препода сказала Маринка, снисходительно взглянув на меня.

– А «пришвартовать» что такое? – Я взвалила на себя сумку и пошла по качающейся пристани к берегу.

– То же самое, – громко ответила Маринка, догоняя меня, – любопытная ты какая. Прямо не похоже на тебя.

– А что такое «отдать концы»? – спросила я, резко останавливаясь.

– То же самое, что сделал Виктор, только наоборот. Вот он сейчас привязался – это не то, а если бы он отвязался, то получилось бы «отдать концы». Поняла?

– Примерно, – буркнула я, решив, что для ссоры слишком тяжелая сумка, и она отвлекает от всего остального. – Пошли, отвязанный Виктор!

Виктор забросил весло на яхту и потопал за нами. Вот тут-то дедуля с удочкой и поднял голову.

Он, наверное, опасался, что мы на него наступим, проходя мимо, или в воду столкнем, поэтому и поднял голову, сдвигая на затылок засаленную до последнего безобразия кепку. Окинув нас хитрющим взглядом, дедуля спросил:

– A где же Сашка?

– А он чуть раньше вышел, – небрежно сказала я, – на предыдущей остановке. А нас попросил пришвартоваться здесь. Или принайтовиться.

– Чего? – переспросил дедок.

– Короче, он сказал, чтобы мы привязали байдарку здесь! – крикнула ему Маринка. – Поняли теперь?

– Еще он просил передать Григорьевичу, что все путем. Это ведь вы – Григорьевич? – спросила я.

– Петрович я! – обиделся дедуля и высморкался в воду.

– Ну точно, а я сказала Григорьевич? Ошиблась, извините. – Мы с Маринкой переглянулись, остановившись около дедули. Виктор прошел дальше.

– А ты не потеряла бумажку-то? – рассеянно спросила я у Маринки.

– Какую бумажку? – опешила Маринка, моргнула и сунула руку в карман курточки. – Какую?

Я покачала головой и нахмурилась.

– Потеряла? Так и скажи, если потеряла! Коля же дал тебе бумажку с его адресом на всякий случай, где она?

Маринка еще раз задумчиво моргнула, глядя на меня так, как будто я привидение, не очень уверенно сказала «ага» и уже более осмысленно и целеустремленно начала шарить по карманам.

Виктор остановился на берегу и без интереса смотрел на Маринку, ожидая, когда она закончит «ревизию». Я тоже ждала. Дедуля, заинтересованный поисками мифической бумажки, еще раз высморкался и с увеличивающейся хитринкой начал смотреть на Маринку. Он явно ждал, что она ничего не найдет по причине неизбывной бабьей глупости и рассеянности. Ну что ж, если ждет, то и дождется. Порадуется дедуля, а потом будет всем рассказывать, что городские барышни такие же маши-растеряши, как и свои, местные.

Маринка сперва спокойно обшарила свои карманы и сумку, затем стала делать это нервно.

– Да здесь же она была, неужели потеряла? – бормотала она. – Да не может быть.

– Ну ладно, – недовольно поморщившись, сказала я, – кажется, я помню, где он живет, хорошо, что прочитала, перед тем как тебе дать. В Заводском районе на Крымской. Вот где. Можешь больше не искать.

– Нет, на Кавказской, – твердо заявила Маринка, – я прекрасно помню. Коля написал улицу Кавказскую… или Мичурина… – Маринка растерялась и посмотрела на меня, пожимая плечами.

– Я же тебе говорю: Крымская! – сказала я. – И не спорь со мной.

Петрович, посмотрев на нас и послушав наши пререкания, снял кепку и почесал огромным синим ногтем правой руки затылок.

– Вы про хату Сашки, что ли, все спорите, девки? – спросил он.

– Ну, – повернулась я к нему, – на Крымской же, скажи, Петрович!

– Нет, – сказал Петрович и довольно ухмыльнулся, – ни на Крымской, ни на другой какой.

А живет он около крытого рынка, рядом с самим крытым рынком. Поняли?

– Нет! – в один голос воскликнули мы с Маринкой.

– Ну как выйдете сбоку-то на Чапаевскую, тут дом его и стоит, вот так вот, – дедок показал рукой, – балкон еще Сашкин выходит на самый крытый, у него еще на балконе антенна-тарелка, вот так вот. – Дед снова ткнул пальцем в пространство.

– Значит, улица Чапаева, – сказала я, – спасибо.

– Да ладно, ничего, – отмахнулся дедуля, ласково поглядывая на покрасневшую от собственной пантомимы Маринку, – а ты найди, девка, бумажку-то и посмотри, кто прав – я или ты. Хе-хе, как ты там показала-то?