***

Луиза не понимала, как Яков уговорил ее на эту авантюру. Она бывала на поверхности, конечно - и ребенком, в ходе реабилитации, и взрослой, в санатории СУ на берегу моря. Слишком много места, воды, непредсказуемого воздуха, перепадов температур и влажности - ей не понравилось. Море Луиза любила разглядывать в гуглах, занимаясь медитацией.

Но почему-то пошла за Яковом - сперва в комнату "брата Коли", где поверх своих вещей натянула белый комбинезон, а мокасины сменила на туристические ботинки - у Якова оказалась пара всеразмерок, ужавшихся по ее ноге. Для экскурсий, объяснил Яков, не Луизу первую он на поверхность ведет.

В самом выходе не было ничего противозаконного. Вот он - лифт, хочешь - поднимайся, гуляй, да хоть дом строй и живи.

Не хочет никто.

Но Яков повел ее не к обычному лифту, а к техническому - полутемными коридорами, узкими и сырыми, где даже Луизе приходилось сутулиться, чтобы не биться макушкой о потолок. Проводник нес обычную свою чушь, упорно называя ее Лизой, предупреждал, мол, осторожно, скользко, смеялся своим шуткам. Тесный технический лифт дребезжал и трясся, они сели прямо на пол, и Яков достал из рюкзака термос:

– Хлебни-ка чаю. Не бойся, просто чай.

Чай был горячий и очень сладкий. Щекотное предчувствие нового пузырилось в крови, Луиза едва сдерживалась, чтобы не начать болтать или хихикать, и совсем не страшно оказалось ползти в толще камня на поверхность с незнакомым человеком.

– Тебя как угораздило-то? Ну, с лицом?

– Пожар, - она чуть помедлила, думая, как объяснить, но Яков все понял, кивнул сочувственно и накрыл ее руку своей ладонью.

– Я один раз видел. Страшное дело. У нас-то внизу гореть нечему, сплошной камень, а у вас на этажах... ты с какого, кстати?

– Сто двенадцатый.

– Ого! Высоко забралась, Лизок.

– Мы на сотом жили с родителями. Потом... Потом, когда выпустилась из интерната, город помог - выделил квартиру на сто четвертом. А эту уже по работе дали.

– Нужная у тебя работа. Если не к типам вроде меня ходить, а по-нормальному, к тем, кому требуется помощь. Ты же помогать, небось, любишь? Старикам, деткам и одиноким мамам? Нужное дело. Это я - общественно бесполезный, потому на нулевом и сижу и всю жизнь просижу... Да и пофиг. У нас же свобода. Куда хочешь - туда и иди. Хочешь - по верхним галереям погуляй, хочешь - по поверхности, а потом - пожалуйте обратно-с, домой-с, в свою нору. Так, Лизок, почти приехали, провожу инструктаж: гуглы затемни, прям максимально, потом подкрутишь, под ноги смотри, ничего живое не трогай, хочешь потрогать - спроси меня, на солнце не пялься, дальше, чем на метр, от меня не отходи, слушайся беспрекословно. Поняла? Ну и хорошо. Я в тебе и не сомневался.

Лифт начал торможение. У Луизы вспотели ладони.

***

Вокруг все шевелилось. Луиза непроизвольно вцепилась в руку Якова. Размахивали сверкающими ветвями деревья, подрагивали пальцы травы, обтекал, толкал в бок, воздух, и в нем носились мелкие жужжащие твари - насекомые, наверное, птицы, вроде, больше. Пахло резко, даже сквозь гуглы солнце било в глаза, у Луизы текло из носа, свербело в горле. Она едва стояла на ногах - качало, шатало, где верх, где низ - не понять даже.

– На вот, спрей забрызгай!

Она не понимала, чего хочет проводник. В прошлые выходы на поверхность все было по-другому. Шлюз, транспорт, "воздушные ванны" на рассвете и закате по часу в день, и зелень в санатории была прирученная и...

– Вот несчастье же! Спрей, говорю, в нос забрызгай, а то от шока загнешься! Ну!

Окрик подействовал, Луиза бестолково покрутила флакончик в руках. И куда его? И как? Мимо с жутким воем пронеслось, вспарывая воздух, что-то черное, чуть не с кулак размером. Она вскрикнула.

– Спокойно. Это жук. Маску сними и забрызгайся. Ну-ка, дай я лучше сам.

От стыда Луиза зажмурилась. Сейчас Яков бросит ее здесь, убежит вниз, в безопасную темноту, и будет прав. Чужие пальцы прикоснулись к ее лицу. Стыдно, стыдно, фу такой быть!

От двух "пшиков" лекарства в голове у нее прояснилось, паника отступила.

– Быстрее всего, - пояснил Яков, возвращая маску на место.
– Гемато-энцефалический барьер только так и возьмешь. Ну что, легче? А, Лизок? Пойдем погуляем, пани инспекторка? Да не трясись ты.

Луиза нашла в себе силы открыть глаза. Мир по-прежнему хаотически шевелился, но уже не так пугал.

– Возьми меня за руку, - приказал проводник.
– Ничего, привыкнешь. Ну чего ты на меня гуглы пучишь? Ты мне словами скажи, тут сеть не ловит.

– Извините, - прошептала Луиза, активировав голос.

– Да херня. Все по первому разу норовят в обморок упасть. Ты еще ничего держишься, мелкая, а смелая. Да, Лизок? Выше нос!

Нос. То, что осталось от носа. Он же видел ее лицо, прикасался. Конечно, теперь он не думает, что глаза у нее красивые. И жалеет, что позвал сюда, на прогулку. Акция жалости.