Шрифт:
Ухо повернулось еще немного.
Вовик с усилием прогнал испуг из глаз и оттащил женщину:
– Ну довольно!
Алиса пренебрежительно скривила губки и рассмотрела алеющую на руке свежую царапину.
– Маленький негодяй! – бросила она презрительно в сторону Гоши. – Отрастил ногти, как у коня!..
– У коней нет ногтей, дура… – зло ответил пацан, держась за оттянутое ухо. Без слез, сухо.
– Молчи, сволочь! Лучше молчи… – с ленцой протянула Алиса и добавила ехидно: – Вот возьму и выгоню тебя и твоего никчемного папашку на улицу. Тогда выяснится, кто дура!
– Эй, Алиса, а ты это чего? – удивился терпила Вовик. – Мы женаты десять лет! И не надо болтать… ерунду при Георгии. И так у нас не семья, а черт-те что!
– Когда-нибудь я это сделаю! – торжественно изрекла женщина. – Приструни своего долбаного придурка, а сам прикуси язык. Забыл, откуда я вас достала? Я напомню!
Вовик растерянно глянул на Гошу – тот насмешливо ухмыльнулся в ответ. «Что, папка, как она тебя», – так и говорил взгляд мальчишки. Под этим взглядом бунтарские гены десятилетней давности взыграли, и мужчина замотал рассерженной головой, тяжело задышал и громко хлюпнул носом, накручивая себя:
– Ты… ты…
– Мерзавка, – спокойно уронил пацан.
Вовик словно получил команду «старт!».
– Ты… – зарвавшаяся стерва! – Он вскочил и, как каждый неуверенный в себе человек, стал брать криком: – Ты пос-то-ян-но грубишь моему сыну, а меня оскорбляешь и контролируешь! Не сплю ли я с уличной женщиной!.. А сама… не-де-ля-ми пропадаешь в ресторанах и в Греции с волосатыми мужланами! Зачем я на тебе женился? Чтобы быть терпилой?.. Ты… ты… вот ты возьми и оглянись: вот как мы живем целый год благодаря Денису! – Вовик повел дрожащей ручкой кругом, наглядно демонстрируя! – Он… он продает из квартиры ценные вещи! Но ты!.. Ты его до сих пор одеваешь в бутиках – брючки, рубашечки, курточки… А дверные замки не сменила! А я тебе говорил!
Вовик стих так же внезапно, как и вспыхнул. Глянул свысока на злорадно ухмыляющегося Гошу, неловко опустился на свое место и скушал кусочек торта. Словно желая закончить речь, он произнес тоном обиженного ребенка:
– А сегодня я узнал, что ты все наше имущество записала на Дениса!
Алиса выслушала тираду равнодушно, а в ответ на последние слова вальяжно погрозила мужу пальчиком.
– Мое имущество. Здесь, в семье, все мое… – протянула она, гнусавя, и уперлась насмешливым взором в мужнино лицо. Помолчав, добавила без торопливости, методично перечисляя то, что низводило Вовика до ничтожества: – Когда мы поженились, у тебя не было даже зубной щетки! А только трехлетний толстый пацан, – тычок в Гошину сторону, – который превратился в такого же халявщика!.. Тебе ли предъявлять мне обиды, когда ты живешь за мой счет?! Телевизор, который ты смотришь, еда на столе, да и сам стол!.. Посуда, шторы, постельное белье… Кровать, на которой ты меня пытаешься любить раз в декаду, потому что чаще у тебя не алле! Машины, магазинный бизнес, счет в банке, дом на Рублевке, вилла в Греции – все мое и только мое! Да о чем я, вашу мать?! – рявкнула Алиса, распалившись. – Когда даже семейные трусы, в которых ты носишь свои… миллиметры, покупаются на мои деньги!..
Она отпила вина, достала из пачки длинную сигаретку и чиркнула спичкой.
Мужчина скуксился. Казалось, что он сейчас заплачет. Пытаясь скрыть свое состояние, он взял конфету из вазы, деловито зашелестел оберткой. Повисла пауза, предвестник смерти спора, исчерпавшего жизненную подпитку. Однако Гоша, как и подобает злобному сопляку, успокоиться не захотел.
– Пап, ты бы врезал ей, чего она тебя унижает? – бросил мальчишка как бы между прочим, отрываясь от торта.
Вовик засунул конфетку в рот и заметил сквозь жевок:
– Я тебя замуж не тянул, Алиса! Сама под меня легла…
– Ха-ха! – вслух рассмеялась купчиха. – Тяму не хватило бы тянуть, с такой рожей и достатком!.. Я вышла за тебя потому, что увидела в тебе мужчину с большими задатками. А ты оказался не то что мужик или баба – ты ОНО: мягкая, рыхлая, бесформенная масса, не работавшая ни дня после свадьбы!
– Ты сама посоветовала уйти из школы, где я работал! – запальчиво возразил Вовик. – Мол, уделяй все время творчеству… И я тружусь не меньше, чем ты!.. Просто мои рассказы плохо покупают…
– Хе-хех, твою писанину вообще не покупают! И я была права, когда требовала бросить школу, зарплаты в которой не хватит на обед в приличном кафе. Не говоря о ресторане…
Терпила поймал ехидную ухмылку сына и выдал самодовольно:
– Но рассказы будут покупать! Я пробьюсь в мировую литературу!
– Ты твердишь это с тех пор, как заполучил в загсе штамп. Я тебя читала и вот что скажу… Мировая литература и дальше будет жить без нищеброда Вовика и ничего не потеряет! Ты поверь… – проворковала Алиса, небрежно задавила окурок в пепелке и с милой улыбкой глотнула вина.
Гоша произнес с издевкой, на всякий случай отодвинувшись от стола подальше и зажав уши руками:
– Твоего сыночку завтра скушает кокс. А послезавтра ты сама… сдохнешь от горя. Если сегодня не сдохнешь от злобы… Правда же, пап?
Алиса растерянно глянула на мужа и пасынка: она не привыкла пропускать удары. Вместо знакомых лиц на нее смотрели рожи чертей. Женщина испуганно вздрогнула. Наваждение прогнал стук терпильского кулака о стол:
– Все! Довольно склок! Сегодняшний план по скандалам мы выполнили.