– Пап, кстати, ты и я – единственные наследники! – невозмутимо продолжил Гоша. – Когда она и ее сыночка откинут копыта…

Тут же мальчишка получил несильный шлепок по загривку и предупреждение:

– Слы-шишь меня, Георгий?..

Если бы Гоша мог выражать витиеватые мысли – то он сказал бы примерно следующее: «Типа, я, конечно, замолчу, но мое молчание ситуацию в целом не спасет, пап…» Но в 12 лет такие мысли не выражаются, они ощущаются – не более.

– Я тебя слышу, – согласился Гоша.

Алиса подлила вина дрожащей рукою, поднесла бокал к губам и вместе со стулом повернулась к двери.

– Денисик! Ты так тихо зашел… Мы ждем тебя целый вечер, сыночка…

На пороге стоял очень худой и бледный юноша лет 20. Глаза его суетливо бегали.

– Утром едем в клинику, помнишь?.. – участливо вопросила Алиса и нахмурилась: – И где же курточка? Я же утром купила тебе курточку за семьсот долларов. Опять…

– …пустил по вене! – докончил Гоша со смехом.

– Бабло! Сто зеленых! Ты их дашь!.. – прошипел Денисик и с неприязнью глянул на мать.

– Сыночка… – ласково сказала Алиса, подходя к наркоше. – Выпей травяного чаю и ложись спать.

– Мне нужна доза! Дай сотку, пойду затарюсь! – повторил парень и вяло оттолкнул мать.

– Нет! – твердо возразила Алиса. – Доктор предупредил, чтобы больше я тебе не потакала! Он дал успокаивающие таблетки, которые смягчат синдром абстиненции, – продолжила она уже ласково и порылась в кармане халатика, выискивая упаковку таблеток.

– Меня ни хрена не вставит, только кокс!..

– Да ладно!.. – заржал Гоша.

Денисик молча и быстро метнулся к столу. Схватил вилку, а другой рукой взялся за волосы сопляка, приставил вилку к его горлу и тявкнул:

– Живо сотку, курица! Или я проткну твоего пасынка!

Первым среагировал Вовик. Он вскочил и прыгнул к наркоману:

– Денис! Отпусти моего сына! Немедленно!

– Стой на месте, Вовик-гад! – крикнул парень и так сильно прижал вилку к Гошиному горлу, что на коже проступила кровь.

– А-а! – в ужасе заверещал Гоша.

Вовик тормознул, в бессилии затоптался на месте.

– Ну… дай ты этому психу деньги! – попросил он плаксиво жену. – Если он убьет моего сына, я за себя не отвечаю!

Алиса с жалостью смотрела на Дениса, нервно покусывая нижнюю губу. Наконец она достала из лифчика ключики и протянула их мужу.

– Иди, открой мой сейф. Возьми сто долларов и принеси!

Вовик выхватил ключи и выбежал из обеденного зала. Алиса проводила его взглядом и произнесла спокойно и по-деловому:

– Все, Денисик, убери вилку! Видишь, Вовик пошел за деньгами.

– Как принесет бабло, так и… – тяжело выдохнул несчастный.

Алиса присела, выпила вина и закурила. Сказала умиротворяюще:

– Если ты зарежешь маленького кретина, тебе дадут срок. Наверняка. Через десять часов доктор начнет лечение! Два месяца, и ты здоров!.. Станешь солидным юношей, будешь вместе со мной управлять делами… А, сыночка?..

Женщина закинула ногу за ногу, обнажив красивую коленку. Неприязненно мазнула взглядом по лицу молча плачущего Гоши.

– Мам, я ща ниче не вкуриваю! – захныкал наркоман. – Все потом, когда вмажусь… Утром порулим к доку, обещаю… Но прежде дайте мне, дайте же!

Вбежал Вовик, протянул Денису зеленую купюру, процедил презрительно:

– Иди, колись! И отпусти Георгия!

Наркоша исполнил, отшвырнул вилку, схватил деньги и рванул к выходу.

– Секундочку, сыночка! – зло прошептал Вовик, крепко взял пасынка за плечо и развернул к себе. Правая рука его прыгнула в карман халата и достала оттуда револьвер двадцать второго калибра. Ствол ткнулся в кадык парню, грохнул выстрел. Денисик без стонов завалился на ковер, стукнувшись затылком о цепь.

– Мой револьвер?.. Что ты наделал… – только и успела выдавить Алиса, прежде чем муж разрядил в нее всю обойму.

Вовик положил оружие на стол и грустно посмотрел на сына:

– Так-то, Георгий… Больше терпилой быть не хочу. Осуждаешь?

Сын внимательно изучил мертвую мачеху, завалившуюся на спинку стула, и ответил убежденно:

– Ты верно сделал, пап. Только теперь тебя посадят, а меня сдадут в интернат. А я не хочу в интернат!

– Передай-ка тортик. Надо заесть тревогу… – попросил отец. Сын подал нетронутое блюдечко покойницы. Отец откусил сладкого антидепрессанта и сказал с набитым ртом: