Алымов, даже не привстав со стула, усмехнулся:

– Извините, господин жандарм, но предложить вам сесть у меня нет ни малейшего желания, как нет такового и откровенничать с вами. Хотя! Очень любопытно: зачем я вам понадобился, и почему вы пожаловали именно сюда, а не пригласили меня для разговора в своё учреждение? Случилось что-то серьёзное?

– Случилось. Но для начала перемените тон, штабс-капитан, - угрожающе потребовал Мазепа, - В вашем положении следует быть более учтивым.

– Каком положении?

– Любопытном, - Мазепа помолчал и пошёл напролом, - Укажите нам, милейший, сегодняшнее местонахождение известной вам мещанки Денисовой, и мы мирно расстанемся. В противном случае я вынужден буду привлечь вас к ответственности за укрывательство особо опасной государственной преступницы. И что ещё хуже - за помощь ей в совершении злостного убийства.

– Помилуйте, ротмистр, но какое же убийство могла совершить Татьяна Андреевна? Она же совсем ещё девочка и калека притом!

– Да бросьте вы эти сопли: девочка, калека. Эсерка она, член боевой организации. И не говорите мне, что вы не знали об этом. Я бы на вашем месте застрелился, Алымов, чтобы в дальнейшем избежать позора разоблачения и постыдного наказания.

Цезарь Юльевич внимательно посмотрел в глаза жандарму:

– Нет уж, стреляйтесь сами, Мазепа, - и сделал роковой жест - потянулся рукой в карман за платком.

Громыхайло, стоявший за спиной ротмистра, тут же выстрелил.

Дальше - пунктирно.

Алымова при большом стечение народа похоронили со всеми возможными почестями. Отпевание. Речи над могилой. Золотые трубы оркестра и чёрная вуаль Оленьки Угрюмовой.

Громыхайло от греха подальше тихо отправили на пенсию, посоветовав реже показываться на людях.

Убийц Богоявленского так и не нашли. И следствием этого стала скорая отставка полковника Устинова, а следом и любителя ночных развлечений - вице-губернатора Тройницкого.

Выслали из города и Люсьен Дюшон, которая, поговаривали, скоро объявилась под именем Софи Монтаньяри уже в Новониколаевске, где обольстила и разорила дряхлого миллионщика Сажина.

Цирковых лошадей спешно и, как-будто, втридёшево продал приехавший из Москвы брат Цезаря Юльевича. Он же, рассчитавшись с труппой, распустил её за ненадобностью.

P.S.

Пройдёт десять лет. Сибирь заполыхает пожарами гражданской войны. И судьба сведёт полковника Мазепу (призванного Сибирским правительством возглавить отдел военного контроля (контрразведки) в освобождённом от красных Тобольске), с Григорием Платоновичем Калетиным, Палестином и другими героями нашего рассказа. Но автор не счёл возможным тревожить всуе прах тех, кто вольно или невольно стал жертвой дележа единственного в мире состояния, которое невозможно потратить, и имя которому - человеческая глупость. Переведя же сию оговорку на язык романистов, вы поймёте, что так обычно отсылают уже к другой, отдельной истории.

50