В Петербурге в полной мере оценили важную услугу графа Морни. Канцлер Нессельроде поручил Киселеву передать Морни самую искреннюю благодарность императора Николая I, а в знак исключительной доверенности к графу Карл Васильевич разрешил посланнику ознакомить Морни с содержанием своего письма по этому поводу. Киселев с удовольствием поспешил исполнить данное ему поручение. С давних пор – еще со времен Июльской монархии – Николая Дмитриевича связывали дружеские отношения с графом Морни. 2 февраля 1852 г.

Киселев отправил к Мории курьера с двумя письмами. «Мой дорогой друг! – говорилось в первом письме. – Не будучи уверен в том, что застану Вас дома, спешу переслать Вам прилагаемое ниже конфиденциальное письмо, только что полученное мною от графа Нессельроде. Оно касается Вас и свидетельствует о том, что нам не чужды чувства благодарности. Прошу Вас по прочтении вернуть его мне, а Вас прошу сохранить ко мне Вашу дружбу в обмен на ту, что уже так давно я ношу в моем сердце» [131] .

Во втором конверте находилось личное письмо канцлера Нессельроде, адресованное Киселеву. В нем в частности говорилось: «В Вашем сугубо конфиденциальном письме Вы сообщаете о содействии, которое встретили в доброжелательности и мудрости господина графа де Мории. Я хотел бы, чтобы он знал, насколько Император ценит услуги, которые он оказал в этих деликатных обстоятельствах…». Далее Нессельроде подчеркнул, что Морни оказал важную услугу не только императору Николаю I, но и «своему государю, воспрепятствовав тем самым его вовлечению на ложный путь, куда его направляли неосмотрительные советники» [132] . Под последними канцлер явно имел в виду Друэн де Люиса и Персиньи.

Когда летом 1853 г. резко обострился русско-турецкий конфликт, обозначив перспективу вмешательства в него Франции и Англии на стороне Порты, Морни пытался оказывать сдерживающее влияние на Наполеона.

23 июня 1853 г., вскоре после того как Россия ввела свои войска на территорию Дунайских княжеств (Молдавии и Валахии), находившихся под протекторатом султана, Морни пишет записку, в которой предостерегает императора от участия в русско-турецком конфликте. «Самым опасным для будущего Турции была бы война из-за нее между Россией, с одной стороны, и Францией и Англией, – с другой. Россия, – полагал Морни, – имеет на Востоке больше ресурсов, чем любая другая держава, к тому же, время работает на нее». Турция, по мнению Морни, может все потерять, и, наоборот, – выиграть от умеренности и сохранения мира. Роковой ошибкой было бы направление на помощь Порте французского и английского флотов. Путь дипломатических согласований, по мнению Морни, во всех отношениях был бы предпочтительнее войны [133] . По его убеждению, на войну с Россией Францию настойчиво подталкивала ее давняя союзница, Англия.

Морни доверительно сообщал об этом в письмах к своей русской приятельнице, княгине Дарье Христофоровне Дивен, проживавшей в

Париже, где в ее доме, превращенном в светский салон, собирался цвет французского политического бомонда [134] . Одновременно он писал княгине Дивен, что император Наполеон «в глубине души никогда не хотел войны и никогда в нее не верил» [135] , но что на него оказывалось мощное давление, изменившее его первоначальные намерения. «Увы, – сокрушенно писал Морни 12 марта 1854 г. Дарье Христофоровне, – я уже не верю, что можно еще что-то сделать, чтобы помешать войне» [136] .

Действительно, миролюбивые призывы Морни на этот раз не были услышаны Наполеоном. Разгром русской эскадрой в Синопском морском сражении 30 ноября 1854 г. основных сил турецкого флота поставил Порту на грань поражения, чего не могли допустить ни Англия, ни Франция. В начале января 1854 г. в Черное море вошел объединенный франко-британский флот, что стало прелюдией к разрыву отношений Петербурга с Парижем и Лондоном (27 февраля). А месяц спустя, 28 марта 1854 г., Франция вслед за Великобританией объявила России войну. С того момента, как заговорили пушки, Морни, как истинный патриот своего отечества, тактично замолчал в ожидании лучших времен.

Со времени отставки с поста министра внутренних дел 22 января 1852 г. он много времени уделял решению личных материальных проблем, в полной мере используя свое привилегированное положение при дворе. Когда барон Османн, префект департамента Сена, приступит к перестройке Парижа, Морни, пользуясь своим влиянием, начнет заранее скупать предназначенные для сноса дома и даже целые кварталы, чтобы затем перепродать землю с огромной прибылью. Он приобретет и приведет в порядок старинный замок с прилегающей территорией в районе Лализолль в Оверни, где станет принимать своих друзей – музыкантов и литераторов. Чаще других у него гостит Жак Оффенбах. Личным секретарем у Морни одно время будет работать начинающий писатель Альфонс Доде. Впоследствии он выведет своего патрона в образе герцога де Мора в романе «Набоб», а Эмиль Золя возьмет Морни как прототип графа де Марен в романе «Его превосходительство Эжен Ругон».

Отсюда, из овернской глуши, Морни продолжает дружескую переписку с княгиней Ливен, находившейся с началом войны в Брюсселе и мечтавшей вернуться в Париж [137] . «Я стал настоящим деревенским жителем, – писал он ей 30 сентября 1854 г. – На мне огромные башмаки, одежда из холстины, соломенная шляпа. Я думаю теперь лишь о том, что меня окружает – о яйцах, о баранах… Живу я среди лесов и занимаюсь строительством фермы: составил план замка, с террасами, садами и т. д. Я не думаю больше о политике, газеты читаю с безразличием и скукой. Не забываю я только о Вас, моя дорогая княгиня. Два Ваших письма, которые я здесь получил, доставили мне несравненное удовольствие. Ибо ничто так не согревает мое сердце, как желание быть Вам хоть чем-то полезным. Надеюсь, что по моем возвращении [в Париж] я сделаю для Вас что-то большее» [138] .