– Отчего ж это «не хотим»? – сконфуженно ответил я, уже проклиная собственную жажду необычного. – Просто это действительно не самое подходящее место для прогулок… Тем более, для весенних…

– А что, – вдруг сказала Ольга, добавив в голос хрипотцы с изяществом больной обезьяны, – по-моему, неплохая идея. Возможно, это станет интересным приключением для всех нас.

«Ну-ну, знаем мы ваши приключения, – злорадно подумал я. – Да у тебя на лице всё написано, осталось только ценник приклеить! Есть среди вас хоть кто-то здравомыслящий? Ну, хоть ты-то, Ильнур! Ох, Мария… И как же некстати твоя юная непосредственность!»

Дорога ахнула вниз, свернув за косенький дом и перечеркнувшись корявым забором. Выщербленный тротуар чудесным образом превратился в грязь с втоптанным в неё гравием. А в сторону от него уходило что-то совершенно невообразимое – крутой глиняный спуск, покрытый островками снега вперемешку с комьями земли. Среди них торчали прошлогодние сухие былинки. По бокам сей дикий тракт густо обступили крыши домов. Деревянные и жестяные, крашеные и ободранные, плотно сгрудившиеся и налепленные друг на друга, а в редкие зазоры меж ними пролезли голые кроны, напоминая пучки жёсткой шерсти, торчащей из складок кожи некого отвратительного организма. И там, за всей этой архитектурной фантасмагорией, далеко внизу можно было разглядеть пятно полуоттаявшего пустыря, забранного в двойной овал жёлто-серых столбов. Между столбами угадывались нити ржавой колючей проволоки. А в центре пустыря стояло длинное здание – с мрачными бетонными стенами, с потёками влаги из-под ржавой крыши и с пустыми окнами, зиявшими промозглой тьмой.

– Нет, ребят! – стал настаивать я. – Давайте всё же примем правильное решение! Сейчас вызовем такси, доедем с комфортом и… Я тут одно место знаю… Думаю, оно всем понравится!

В поисках поддержки я машинально взглянул на Ильнура, но тот лишь вяло пожал плечами, глуповато лыбясь. «Странный он, этот тихушник. По-моему, с момента встречи больше рта не раскрыл. Какой-то контуженный… Или он что-то задумал?! Эх… А вроде приличные люди…»

И я понял, что деваться некуда. Не хотелось давить авторитетом, раскрывая карты. Ещё обидятся, посчитают снобом. Или наоборот обрадуются и попробуют сесть на шею. Здравомыслием же, как я думал, здесь уже не взять. Компания собралась очень странная, да и немыслимо было тягаться с улыбкой милой Марии.

«Что ж, придётся идти… В конце-то концов, может, залезут в грязь, попортят обувь, и боевой настрой сам исчезнет? Жаль только, вместе с настроением… И тогда всё, конец. Потерянное время, нервы – всё впустую. Никакого морального удовлетворения. Только зуд неисчерпанного любопытства: «А что было бы?»… Нет! В другом месте и в другое время: «А что было бы». Здесь и сейчас и думать нечего – всё к лучшему!».

***

К моему удивлению, поначалу спуск казался довольно лёгким. Угол наклона был не таким крутым, как это выглядело сверху, и только раз тропинка бросалась под откос, так что приходилось сначала подавать дамам руку, осторожно двигаясь задом-наперёд, чтобы в случае чего послужить упором (или амортизатором). Но вскоре мы наткнулись на место обвала.

К счастью, почва была крепко прихвачена морозцем, так что её комковатый гребень и покатый спуск под ним были вполне проходимыми (и даже гигиеничными). Я хотел улучить момент и поднять за талию хрупкое тельце Марии, но она не дала мне этого сделать, легко спорхнув с земляного гребня, лишь слегка опёршись на протянутые руки Ильнура (гада). Так что пришлось проделать это па с собственной дамой, приняв её на руки и с разворота поставив подальше вниз. На что я получил улыбку зубастой акулы.

Дальше дорога была нормальной, а блестящие островки, издали казавшиеся жидкой грязью, были скованы льдом. Так что всё обошлось без потерь – даже обувь осталась целой. Теперь мы стояли у проволочного заграждения, растянутого меж старых столбов, украшенных сверху штырями отогнутой арматуры. На штырях, конечно, тоже была колючка, а видимость преграды на нашем пути создали покосившиеся, проржавевшие решётчатые ворота с весёлыми четвертинками солнышек и лучами, разбегавшимися от них.

Справа от ворот ржавым кособоким ромбом висела металлическая табличка. Но прочесть её было невозможно, потому что проволока, ухватившая её край, сохранилась лишь с одного угла, и табличка прогнулась, повиснув наизнанку. Под любопытными взглядами девушек Ильнур подошёл к воротам и ухитрился развернуть указатель. Но результат оказался прежним: на табличке остались только призрачные разводы на грязно-белом поле, подёрнутом кракелюром, разбегавшемся от проросшей сквозь него ржавчины. Лишь в самом начале, в левом верхнем углу таблички сохранилась бледная тень перекладины, которая могла бы принадлежать почти любой букве алфавита.

– Дело давно минувших дней… – приподнял я брови и беззвучно присвистнул, вызвав цепную реакцию смешков. – Ну что, поиграем в отважных археологов, или, может, всё же оставим всё как есть и благополучно вернёмся в привычный уютный мир?

– Всё-таки интересно, что это… – удивив всех, вдруг протянул Ильнур.

– Да! Мы столько сюда шли, неужто повернём назад?! – досадливо сказала Мария, и я снова понял, что сопротивление бесполезно.

– Странное какое-то здание, – вмешалась Ольга. – Не то ангар… Но больно уже капитальный! Не то школа… Но зачем же тогда колючка? Нет, на школу не тянет. Слишком брутальное. Может, какая-то резервация? Для одарённых этими, как их… суперспособностями!

Все захихикали, а Мария и вовсе прыснула со смеху, мило пряча лицо в складках объёмного шарфа.

– Нет, вряд ли, – сказал я без улыбки. – Да и о пустующих больницах я никогда не слышал (вновь волна смешков). Архитектура какая-то странная: никаких хозяйственных корпусов, пристроек – просто большой, длинный дом, как…

– Коровник, – брезгливо вставила Ольга.

– Нет, для коровника великоват, – снова ответил я.

– Слоновник! – весело ввернула Мария, и её встретил дружный хохот.