Сказать, что премьер с президентом опешили, ничего не сказать. По крайней мере, если премьер этот голос совсем недавно уже слышал, для президента это было полной неожиданно, то есть ирреальностью.

– Что? Виктор Викторович, это кто на линии? Что это было? Это же кремлёвская линия. Закрытая. Это оператор? Это… невозможно!

Но премьера удивил не голос, хотя и это тоже, сама информация. Порохов арестован. За попытку… Не может быть.

Он так и выдохнул в трубку:

– Не может быть! Президент понял другое.

– А кто же это тогда был, если не оператор? Это же преступление! Это нужно расследовать. Подслушивать секретные правительственные разговоры. Это уголовно наказуемая статья. Это Государственное преступление.

И услышал, оба услышали:

– Так, успокойся Анатолий Дмитрич, и не пыли. Ты сейчас о другом думать должен. Главный конкурент закрыт. Он в СИЗО. Уголовное дело открыто.

– Как у Стросс-Кана? – выдохнул премьер.

– Да, полная аналогия. – Странный абонент усмехнулся. – Извините, а что делать? Вас же спасать надо, страну спасать. Не то придут эти…

Президент не понимал.

– Виктор Викторович, кто это? Кто к нам присоединился? Я кладу трубку.

Несанкционированный собеседник ответил:

– Клади, клади.

Естественно, произойди такой случай с кем-либо из обычных людей, не вызвал бы удивления, смешок бы если: чего особенного, мало ли… На каждом перекрёстке, да что перекрёстке, почти на каждом подъезде установлены видеокамеры или уже устанавливают. Некто мили… тьфу, ты, некто полицейский высокий чин обязан контролировать ситуацию в городе. Он и контролирует. Потому и видеокамеры, вэб-камеры, и полиции, и сыщики, и просто люди в штатском. Чтобы ни одно противоправное действие не осталось «за кадром». И правильно. За народом нужен глаз да глаз. Но что касается несанкционированного доступа к разговорам первых лиц государства это… Это, извините, преступление, это за гранью. Это нужно пресекать. Калёным железом. Как государственную измену. До пожизненного. Никто не должен знать о чём могут говорить те самые лица. Это посягательства на частную жизнь, на свободу личности, в конце концов, но прежде…

Премьер нажимает кнопку вызова секретаря. Не отпускает даже тогда, когда секретарь «солдатиком» возникает в дверях. Звонок так и бренчит в приёмной, в раскрытой двери слышно.

– Соедините меня с Генеральным, срочно!..

– Секретарём Совб… – непозволительно растерявшись, переспрашивает секретарь, таким гневным секретарь премьера никогда не видел.

– Какого Совбеза? С Генеральным прокурором, я сказал… Быстро!

Секретарь мылом выскальзывает из кабинета, бежит к своему столу… Прокололся, уволят, колоколами бьётся у него в голове, пока он набирает личный телефонный номер Генпрокурора… Генпрокурор немедленно отвечает, хотя время обеденное.

– Я слушаю вас, Викт…

Премьер его перебивает.

– Вы с ума сошли, Дмитрий Викторович? Кто вам позволил, кто… Это правда, что Порохов у вас арестован?

– Так точно, Виктор Викторович, как вы и приказали, то есть указали. – Театрально бодро, но угасая, рапортует Генеральный…

– Я?!

В вопросе премьера для Генпрокурора звучит непомерное удивление и ужас, вплоть до снятия прокурорских погон, он смешался.

– Так от вас же, извините, по прямому звонили из Дома Прав… Я и… мы и…

– Что вы, что вы?! Идиотизм! Я такой команды не давал. Я вообще ни чего про это не знаю… Пока мне не доложили… Немедленно Порохова освободить. Все документы изъять, все мне на стол. Вы поняли? Немедленно! И не забудьте извиниться.

– Я? – севшим голосом переспрашивает генеральный…

И в этот момент, снова неожиданно вклинивается в разговор тот самый мужской, механистично искажённый голос по закрытой линии.

– Стоп, стоп, стоп, стоп! Не кипятитесь, господа. Ничего отменять не надо. Вы, товарищ прокурор, кладите трубку, – Тот немедленно выполняет команду, характерный щелчок это подтверждает. – А с вами, Виктор Викторович… – неизвестный собеседник умолкает, доносится только его горестное сопение в трубку. – Мда, тяжелый случай… Нужно работать. – Говорит он, наконец, и вздыхает.

Кто такой, кто такой… бьётся испуганно в премьерской голове вопрос.

– Вы, значит, не поняли. – Заключает неизвестный. – Жаль!

С этим голос в трубке исчезает, но мягко и требовательно зуммерит на приставном столе телефон прямой правительственно связи с гербом и надписью «Генеральный прокурор РФ». Наследие прежней системы (В смысле, телефон). Премьер вздрагивает, неужели опять он… Ну всё, попался, стервец, нажимает кнопку записи разговора.

К сожалению, нет. По громкой связи голос генерального прокурора осторожно переспрашивает:

– Виктор Викторович, я не понял, так освобождать или… Это, извините, президент что ли с нами говорил?

– Какой президент, чёрт тебя возьми, Дмитрий Викторович, это… это… Освобождать, я сказал. Немедленно.

– Понял, Виктор Викторович, понял, исполняю, уже дал команду.

Непредвиденная ситуация выбила премьера из рабочего состояния. Отмахнувшись от круглых в ужасе глаз секретаря, вызывает машину.

– А как же ваш сегодняшний план встреч, Викт…

– Никак. Переведи на первого зама, не понятно что ли? Что смотришь? Меня нет. Заболел.