Красота суетна (Притч. 31, 30), – говорит Премудрый. Если всякую суету ни во что не должно ставить и всякая красота суетна, то и не должно ее почитать. Среди всех сует, которые миролюбцы дорого ценят, а ты, как верный раб Христов, должен пренебрегать ими, есть одна главная, состоящая в том, чтобы тщеславиться своею красотою, хотя и все грехи, пристрастные ко всем другим суетствам, суетны и безумны. Прекрасные волосы Авессалома послужили орудием его смерти.

Красота дарована Богом тварным существам для того, чтобы при виде ее мы свой дух возводили к познанию Творца. Невидимая [Божия,] – по слову апостола, – твореньми помышляема, видима суть (Рим. 1, 20), и: познание тварей приводит человека к познанию своего Творца.

Когда находят небольшую жилу вкусной воды, не следуют ли далее и не ищут ли ее источника и ключа? Так и ты, когда встречается тебе красота телесная, не останавливайся на ней вниманием, пока не дойдешь до познания Того, Который есть ее начало, то есть Бога, источник всякой красоты. Дети, которые слишком любуются позолотой на книге, или красивыми испещрениями, позабывают о находящемся внутри книги учении.

Но ты должен представлять себя не отроком, а мужем совершенным, не прилепляйся чрезмерно к красоте тварей, но читай, что в ней написано, то есть для того, чтобы возлюбить Виновника и Творца такой красоты. Если станешь читать это написанное на всех тварях, то познаешь, кто есть Бог.

Твари суть как бы некоторого рода очки, сквозь которые человек себя видеть не может, но в которые зрению представляются другие предметы. Не приличествует тебе прилепляться к красоте твари, ибо ты самого себя в них не увидишь, но должно при виде ее удивляться премудрости, благости и всемогуществу Господа Бога, из ничего создавшему такую красоту. Пророк Исаия возвещает горе тем, которые на дела Господни не взирают и о деяниях руки Его не помышляют (см. Ис. 5, 12). И царь Соломон замечает: Споборет мир на безумныя (Прем. 5, 20). Чувство есть дверь воображения. Чувством видим тварей, от познания которых и их красоты приходим к познанию величия Творца; ибо всякая красота тварная есть не что иное, как ничтожная капля от этого бесконечного моря несозданной красоты.

Что ты видишь в твари ее собственного? Чем более тварные существа имеют красоты и острейшею стрелою любви поражают, тем более должен ты возноситься любовью к Творцу этой красоты. Если же ты услаждаешься красотою, которую не относишь и не приписываешь Богу, то суетен ты и безумен.

Если ты самого себя любишь за красоту, то что может быть суетнее этого? Спрошу я тебя: откуда красота эта происходит и что служит ее причиною? Тело или душа? Отдели душу от тела – то не обратится ли красота телесная в безобразие и гниль? Душа, следовательно, поддерживает красоту телесную.

Если тебе кажется тело прекрасным, то во сколько более ты должен любить душу, которая поддерживает эту красоту? Если присутствие души является непременною виною такого благообразия, то не благолепнее ли того самая душа? В душе заключается истинная красота, в сравнении с которой всякая другая красота, подобно тени, мгновенно исчезает.

Не останавливайся на поверхности, не обращай внимания на видимую наружность, но простирайся глубже и рассмотри самый корень вещей. Возлюби начаток самый как основание всего того, что в твоих глазах кажется красотою, которая, однако, нередко исчезает даже при наступлении незначительной болезни.

Дни наши протекают быстро, юность проходит, и ты вскоре приближаешься к смерти или к старости. Что же останется от благообразия твоего лица и этой телесной красоты? Итак, если случится тебе увидеть прекрасное лицо, то ты должен помыслить о том, как скоро смерть изменит эту цветущую белизну лица, как глубоко впадут глаза, как скоро в гниение превратится все то, что ныне кажется прекрасным.

Красота есть истина, завешенная наружною завесою. Красота есть не иное что, как молчаливая и немая казнь, которая вредит больше, чем огонь: огонь сожигает вблизости, а она – и вдали. За красотою всегда следует гордость. Красота есть маловременный мучитель, покрывало для очей, оковы для ног и сеть, связывающая крылья ума для того, чтобы ты не познал истины или не последовал добродетели и не возводил ум свой горе. Любовь красоты телесной есть забвение разума. Красота и целомудрие редко бывают согласны между собой. Пророк Исаия уподобляет красоту телесную траве: Всяка плоть сено, и всяка слава чело веча яко цвет травный: изсше трава и цвет отпаде (Ис. 40, 6–7). Сегодня трава зеленеет, а наутро засыхает, и ее бросают в печь. Поутру цветок стоит развернувшись, а к вечеру увядает. Так преходит и всякая юность, всякая слава, всякая красота человека, как трава и как цветок полевой; ибо как скоро наступит старость, тотчас иссыхает. Псалмопевец говорит о жизни человеческой: Утро яко трава мимоидет, утро процветет и прейдет, на вечер отпадет, ожестеет и изсохнет (Пс. 89, 6). Апостол Иаков, используя такие же уподобления, пишет, что человек, яко цвет травный, мимоидет. Возсия солнце… и изсуши траву, и цвете ея отпаде, и благолепие лица ея погибе (Иак. 1,10–11). Как цветок скоро пропадет, так, по свидетельству Писания, и юность человеческая. Суетно вместо лжи пренебрегать истиною. Не смотри внимательно на ложную и исполненную коварства наружность, но мыслию своею простирайся далее, и когда увидишь женщину с прекрасным лицом, тогда помысли, какое безобразие скрывается под этою живописною маскою и как ужасно будет это прекрасное тело по смерти; не настоящему внимай, а – будущему. Покрытую (телесной красотой) истину проникни очами ума. О, если бы ты не соблазнялся с первого взора, но, увидев какое-либо прекрасное лицо, вспомнил бы, что есть человек! Если бы ты чаще возбуждал себя к сему размышлению, то достиг бы такого целомудрия, что без всякого труда в чистоте тела служил бы Богу, отвратив вожделение свое от подобной суеты. Старайся украшать душу, ибо ее красота есть красота вечная. Всякая же другая красота есть красота пустая, тленная, наикратчайшая и маловременная, безумная и скорогибнущая, которую время снедает, и во мгновение она становится достойною слез.

Во одеянии риз не похвалися (Сир. 11, 4), – говорит ветхозаветный мудрец. Если бы излишество одежд не было злом, то не похвалил бы Христос Иоанна Крестителя за его суровые одежды (см. Мф. 11, 8) и не осуждал бы немилостивого богача за чрезмерную пышность одежд [16] (см. Лк. 16, 19). Господь сказал: Носящие мягкие одежды находятся в чертогах царских (Мф. 11,8), то есть в домах царей временных, а не Царя Вечного. Поскольку же Дух Святой в Священном Писании осуждает одеяние того богача, а святого Предтечу хвалит за его суровую одежду, то отсюда ясно, в каком бедственном состоянии находятся те, которые тщеславятся драгоценною одеждою, и сколь суетны те, которые тратят драгоценное время на такую суетность. Если ты, украсившись драгоценной одеждой, и не стремишься к чему-либо противозаконному, то, по крайней мере, худо поступаешь в одном том отношении, что тратишь безрассудно драгоценнейшую из всех вещей, то есть время. Украшаться дорогою одеждой не всегда грешно, но при всем том всякий так украшающийся избежать суеты не может. Таковые любят, чтобы они были видимы в публичных собраниях, всем были бы угодны, всем нравились, всеми были бы хвалимы. Но они в то же время мало успевают в добродетелях, и дух благоговения у них остывает. Как бы ни было богато и изысканно твое одеяние, но ни с каким ты можешь быть прекраснее кринов сельных (полевых лилий), о которых Спаситель сказал, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них (Мф. 6, 29). Апостол говорит: Имея пропитание и одежду, будем довольны тем (1 Тим. 6, 8). То же самое выразил Иаков на месте чудесного видения лествицы, когда сказал: Аще будет Господь Бог со мною и сохранит мя на пути сем, в оньже аз иду, и даст ми хлебе ясти и ризы облещися (Быт. 28, 20). Безумие пеплу и праху – желать облечься во всей пышности. Апостол Петр пишет, что украшением жены-христианки должны быть не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной [красоте] кроткого и молчаливого духа (1 Пет. 3, 3–4). Рабу Божию достаточно просто общего одеяния, приличного каждому состоянию. Удаляйся всякого нового изобретения (моды) в одежде; ибо когда столь много занимаешься наружностью, то это признак, что ты мало печешься о внутренности (о душе). Псалмопевец пишет: Вся слава Дщере Царевы внутрь (Пс. 44, 14). Соломон когда слишком предавался роскоши и занимался украшением себя, тогда забывал Бога и свою душу, так что обратился к идолопоклонству. Когда с ореха скорлупа спадет прежде времени, то это признак, что он внутри поврежден. Когда христианин не носит одежды, требуемой благочестием христианским, то это знак, что он имеет внутри себя червь греха, который по наружности показывает его пустоту. Те повозки, на которых отвозят тела умерших ко храмам, никогда в другое время не украшаются, кроме того времени, когда должно мертвого на них везти; так и суетные люди не в иное время тело свое украшают, как только когда внутри себя носят душу, умершую грехами. Поэтому пророк Аввакум говорит: Сие есть скование злата и сребра, и всякаго духа несть в нем (Авв. 2, 19). Как плакал бы ты при виде любимого тобою человека умершим, так прослезиться ты должен о великолепно одетом как об умершем. Так как ты желаешь нравиться людям, посему-то и украшаешь себя так по наружности. Ибо человек зрит на наружность, а Бог – на сердце. Немалая эта суета и безумие, почему апостол говорит: Если бы я и поныне угождал людям, то не был бы рабом Христовым (Гал. 1, 10). Если бы ты истинно и не ложно ради Христа для мира умер, то отвергнул бы все эти напрасные попечения. Ты не можешь исправить всего, так чтобы в чем-либо одном не было недостатка. Украшаешь ли тело? – душу разоряешь. Украшаешь ли рабу? – госпожу оставляешь нагой. Ковчег Завета внутри был позлащен, а снаружи покрыт тканью. Пусть душа твоя будет наполнена любовью, тогда мало попечения прилагать к тому, какова твоя наружность. Укрась внутренность добродетелями, а не прилагай стараний к украшению тела суетными одеждами. Апостол свидетельствует, что святые Ветхого Завета одевались милостями (см. Евр. 11, 37), то есть верблюжьими и козьми кожами. Они были подобные нам люди, но, зная, что нагими произошли они на свет из утробы матерней и нагими отыдут из мира сего, сообразно с этим и обращались, как пришельцы и странники в сем мире. До грехопадения – в раю – человек не требовал одеяния, потому что как солнце облечено сиянием, так и человек был облечен благодатию; он, наподобие полевых кринов (лилий), облечен был непорочностию, но как скоро утратил ее, тогда стал стыдиться наготы, почему Бог и сделал нашим прародителям одежды из кож животных. Всякий, кто тщеславится одеждою, подобен тому, кто похваляется полотном, которым обвязаны его раны. Слава эта обращается в посрамление. Безумным должно считать того, кто хвалится струпами и гнойными язвами своими. Худой одеждой одевался Иов, когда сказал: Вретище сошиша на кожу мою (Иов. 16, 15). Сурова была одежда того царя (богодухновенного псалмопевца Давида), который говорит о себе: Облачахся во вретище (Пс. 34, 13). Похваляющимся драгоценным одеянием Бог угрожает чрез пророка Исаию: Под тобою постелют гнилость, и покров твой червь (Ис. 14, 11). Ты оскорбляешь Бога своими суетствами, о которых богодухновенный псалмопевец свидетельствует, что Бог гнушается ими. Никто не вводит новоизобретений украшения, но бояться должен за сие строжайшего Суда Господа Бога, Который говорит чрез пророка Софонию: Отмщу на князи и на дом царский, и на вся (сыны Израилевы) оболченныя во одеяния чуждая (странные) (Соф. 1,8). Новоизобретенные и драгоценные одежды бывают надеваемы из одного тщеславия. Ты открываешь свою душу тем, которые на тебя смотрят, и своим легкомыслием обнаруживаешь свои недостатки и несовершенства тем, которые, быть может, считали тебя мудрым. Премудрый Сирах говорит: Одеяние мужа и смех зубов и стопы человека возвестят, яже о нем (Сир. 19, 27). Царь Охозия вопросил некогда своих вестников, в какой одежде был встретившийся им спутник, и из ответа их об одежде пророка Илии узнал, что это он (см. 4 Цар. 1, 7); и ты, если важно и пышно будешь одеваться, будешь всеми узнан, – что это ты легкомыслен: не скажут люди, что ты – Илия, но что ты – человек легкомысленный.

Ужели хочешь быть безумным? Если же нет, то зачем желаешь таковым быть почитаем? Наружное излишество – знак суеты и внутреннего скудоумия. Пышное одеяние обнаруживает изнеженность и развращенность души. Ибо никто такового украшения тела не пожелал бы, если бы душа побыла обнажена, лишенная одежды добродетелей. Ниневитяне все, от мала до велика, облеклись во вретище и чрез это умилостивили оскорбленного ими Бога. Отсюда видно, сколь Богу приятно вместе с покаянием и самое скудное смиренное одеяние.