Для меня ростовщичество было делом вполне естественным – я уже сбывал билеты футбольной лотереи в пунктах быстрого питания «Уайт Тауэр» по пути к одному здоровяку и бывшему боксеру по имени Макгрил, организатору профсоюза дальнобойщиков из моего 107-го отделения. И мои приятели-итальянцы из «Фуд Фэйр» покупали у меня лотерейные билеты. Лотерею финансировал не я, потому что вмиг прогорел бы, сорви кто-нибудь жирный куш. Макгрил этим занимался, а я получал свою долю комиссионных. Билеты я и сам покупал. А скоро начал продавать их людям в баре. Настоящих букмекеров, таких, как Тощая Бритва, не волновало, продаю ли я что-то у них в баре, – они в футбольные лотереи не вмешивались. Да и потом, все это были мелкие делишки. Тем не менее противозаконные в те времена, да и сейчас, думаю, тоже.

Как вы понимаете, Тощая Бритва вполне прибыльно занимался букмекерством и ростовщичеством. Все потому, что он умно выстроил свой бизнес, но еще и потому, что к нему на разговор заходили серьезные люди. Он производил впечатление человека солидного, и большинство держалось с ним очень почтительно. Но никому из моих приятелей-итальянцев и в голову не приходило считать его гангстером, тем более видным. Да кто бы из видных взял бы себе такую кличку?

А история клички такова: Джонни продавал живых кур, и домохозяйки, придя к нему, имели возможность выбрать курочку по вкусу прямо из клетки – клетки стояли рядком прямо в лавчонке. Когда курица была выбрана, Джонни брал опасную бритву и тут же перерезал горло курице. Итальянки забирали ее домой, там ощипывали и готовили из нее ужин.

Тощая Бритва был всеобщим любимцем и человеком с потрясающим чувством юмора. Он ко всем обращался «хрен», но у него это выходило как-то искренне и тактично, не так, как это слово используют сегодня. Он был худым как палка и ростом под 190 – все в центре считали его дылдой. Он сам чем-то походил на раскрытую опасную бритву. И вдобавок был тощим. Для преступника быть тощим – сущее благо. Если попадешься, всегда остается возможность взять на жалость, если, конечно, «дело не слишком серьезное». Если речь шла о какой-то мелочи – простят, хоть и не возлюбят, как единственного сына.

Хоть в это трудно поверить, но в те времена люди и не подозревали о какой-то там организованной преступности. Конечно, мы были наслышаны об отдельных гангстерах, например, об Аль Капоне и его банде, но о мафии в общенациональном масштабе, которая запустила руки повсюду, – об этом если и знали, то очень и очень немногие. Даже я, кто знал достаточно много, и подозревать не мог о таком. Я не знал, что соседский букмекер был повязан с вором-форточником, промышлявшим кражей бижутерии, или с угонщиком автомобилей, или с профсоюзным боссом, или с политиком. Тогда я не знал, что, вливаясь в итальянскую общину, я мало-помалу вхожу в эту грандиозную систему. Совсем как тот строительный рабочий, имеющий дело с асбестом – не подозревая, насколько этот материал опасен, каждый день годами вдыхает его пары, и ничего, но зато потом… Никто не был заинтересован в том, чтобы эти факты становились общеизвестными.

Мои итальянцы из «Фуд Фэйр» и не подозревали, насколько важной шишкой был этот Тощая Бритва.

Беседуя о том о сем за бутылочкой домашнего вина, я хвастал своим друзьям-итальянцам, как мы с Дасти наваривали на курятине. И друзья мои подсказали, как получить денежек побольше. Когда твой грузовик загружен тушами, складской управляющий опломбирует замок на холодильнике, и ты можешь отваливать. По прибытии в магазин с грузом управляющий магазином срывает пломбу, и ты перегружаешь мясо в холодильник. Если пломба сорвана, ее уже не восстановишь – то есть ты по пути в магазин к ней не прикасаешься. Срывать пломбу может только управляющий магазином. Но если день выдался ненастный или складской управляющий большой лентяй, он сам вручает тебе пломбу – мол, сам опломбируешь, ничего тебе не сделается. И ты спокойно доставляешь какому-нибудь парню, с которым договорился, скажем, пять туш. Он развозит их по ресторанам, а вырученные за них деньги вы делите между собой. Когда ты выдал этому парню его пять туш, ты можешь навесить пломбу. Ты приезжаешь в магазин, пломба в целости и сохранности, и ее вскрывает управляющий магазином, и все лучше некуда. И ты разыгрываешь из себя отличного парня, говоришь мяснику, что, мол, сам закинешь мясцо в холодильник. Входишь туда, а там на крюках висят туши в правом ряду. Ты снимаешь пять и перевешиваешь в левый ряд. А потом вместо полагающихся двадцати пяти туш ты к тем пяти, что слева, вешаешь оставшиеся у тебя двадцать. Управляющий пересчитывает – все в порядке, двадцать пять туш. И расписывается в их получении. Разумеется, случись учет, все вылезет наружу, но им никогда не узнать, кто виноват. Складской управляющий никогда не признается, что выдал тебе пломбу из-за того, что ему было, видите ли, лень выходить на холод.

Теоретически все должно было быть именно так, но в действительности в этом были замешаны почти все, и каждый имел свой куш, хоть и небольшой.

В войну я привык брать все, что плохо лежало, что мог утащить. Хоть брать было особо и нечего. И после войны для меня было вполне в порядке вещей урвать что-то для себя. А продать? Что я мог продать? Разве только свою собственную кровь по 10 баксов за пол-литра.

Один раз я просто утратил над собой контроль и сбыл весь груз, который вез в Атлантик-Сити. И навесил пломбу на замок, отдав все туши покупателю. Когда я прибыл в Атлантик-Сити, управляющий, сорвав пломбу, убедился, что никакого мяса там нет. Я разыграл величайшее изумление – мол, а может, ребята впопыхах просто забыли загрузить. Управляющий спросил, неужели я не почувствовал, что еду порожняком. Я ответил, что, мол, у меня такой коняшка, что и не замечаешь, то ли груженым идешь, то ли пустым. После этого инцидента руководство фирмой «Фуд Фэйр» приказало смотреть за мной в оба. Но, как я уже говорил, слишком многие менеджеры были в деле.

Но все это меня не остановило. Руководство фирмы понимало, что во время моих рейсов часть груза исчезает, но доказательств против меня не было. Они знали, что это моих рук дело, но как именно я действую, понять не могли. А уволить меня они не имели права – член профсоюза подлежит увольнению лишь в случае наличия серьезных доказательств. Доказательств не было. Да и работником я считался неплохим.

Но 5 ноября 1956 года они все же решили выступить против меня. Мне было предъявлено обвинение в хищениях груза при перевозках между штатами. Мой адвокат хотел, чтобы я признался и выдал сообщников. Однако я прекрасно знал, что моими сообщниками были все те люди, которых обвинение собиралось выставить свидетелями против меня. Пожелай они посадить в тюрьму меня, им пришлось бы подогнать к суду машину и увезти следом всех своих свидетелей. Засади они меня, им надо было бы сажать всех. И единственное, чего они от меня хотели, чтобы я назвал имена сообщников и меня бы отпустили. Я на это не согласился. Я не хотел выдавать людей. А всем свидетелям обвинения передал, чтобы держали рот на замке. Кроме того, я нашел способ пробраться в офис фирмы и соответствующим образом подчистить бухгалтерскую документацию.

Свидетели обвинения, один за другим, ничего против меня не показали. Я обратился к адвокату, чтобы тот проверил бумаги фирмы. Обвинение было против – они утверждали, что я их подчистил. Я заявил, что это не я, другой парень, который потом сунул мне их в почтовый ящик. Судья закрыл дело и заявил, что, будь у него акции компании «Фуд Фэйр», он бы немедленно их продал. После чего уже фирма через моего адвоката предложила мне написать заявление об уходе, предлагая 25 000 долларов. Я сказал, что не могу пойти на сокращение зарплаты.