Я повернулась и медленно пошла в свою комнату. Забавно, как всё иногда получается. Эдриан наконец-то была свободна от плохого влияния Рика, но мне придётся постоянно его видеть. Я лежала в постели, но не могла уснуть еще долго. Слова из Опасно-Блондинистой снова и снова повторялись у меня в голове.

Большую часть субботы я провела у Рашель с подругами, репетируя песню и роясь в Интернете в попытках найти костюм, который был бы ярким, но приличным. Как оказалось, такие костюмы были очень дорогими. Мы нашли платья, которые идеально подходили бы, и которые можно было получить по почте, но каждое из них стоило по 180 долларов. Я думаю, это были костюмы для фигурного катания, но они были блестящими и сшиты так, что остаются на месте, даже если махать ногами, а такие платья из деятельной трудно найти.

В обед мы пошли в дом миссис Джонс. Рашель позвонил ей с утра, и она согласилась выделить час времени, чтобы помочь нам с хореографией. Час растянулся на три, и это было очень мило со стороны миссис Джонс, поскольку я уверена, она была очень занята тем, что учителя обычно делают в выходные.

Наконец вернувшись домой, я чувствовала себя уверенно. Я была уверена в движениях, уверена насчёт нарядов, уверена насчёт того, что мои подруги могли спеть партии бэквокалистов, единственное, в чём я не была уверена, это мой собственный голос.

— У тебя есть способности, — говорил мне мистер Метзероль, когда я занималась в хоре. — Но над способностями нужно работать.

Вместо того чтобы работать над своими способностями, участвуем в хоре, как он хотел, я бросила уроки в этом году. Я знала, что он мной разочарован. Проходи мимо меня в коридорах, он бросал на меня взгляд, полный обиды.

Если бы я попросила его, согласился ли бы он помочь мне, только для того, чтобы ткнуть меня носом в то, что мои способности были просто куском сырой глины?

В понедельник в школе всё было хуже, чем я ожидала. Я знала, что многие слышали песни Рика, но я не ожидала, что столько народу будет петь их в коридоре. Правда. Я слышала обрывки каждый раз, направляясь из одного класса в другой. Наоми и её друзья разражались строчкой: "Она подмигнёт тебе, но только если ты крутой", как только меня видели.

Я пыталась посмеяться над этим и сказать им. "Вы заметили, что я вам не подмигиваю. Очевидно, вы недостаточно круты". Но это всё равно меня беспокоило. Я имею в виду, насколько может понизиться социальный статус человека за одни выходные? Казалось, что каждая девочка, о которой я плохо отзывалась, и каждый парень, которому я отказывала, и все девчонки, которые пытались, но не прошли отбор в группу поддержки, вышли, чтобы сунуть мне под нос песню.

Из того, что я услышала от тех кто очень прервался мне сказать, Рик спел ещё несколько песен про чирлидеров после нашего ухода. Они назывались "Как кормить вашего Чирлидера" (сплетнями и ложью) и "Эта юбка значит, что я слишком хороша для тебя". Очевидно, они тоже были прилипчивыми, поскольку несколько ребят их почти запомнили.

Других девочек из группы это беспокоило гораздо меньше, чем меня. У Саманты было много друзей, которые не имели отношения к группе поддержки и парень. Каждый раз, проходя мимо Рика в коридорах, Логан кричал: "Да, она слишком хороша для тебя! Поэтому она встречается со мной".

Рашель в школе выглядела такой одинокой, что полдюжины парней из футбольной команды ходили за ней по пятам, чтобы подбодрить ей и рычали в направлении Рика.

Обри, как всегда неунывающая, наслаждалась повышенным вниманием.

— Не бывает плохой рекламы, — говорила она. Я не уточняла, что это обычно говорят о знаменитостях, а не о школьниках. А в школе, о да, плохая реклама очень даже бывает.

К обеду я уже понимала, что больше не смогу этого избегать. Я пошла в класс мистера Метзероля в надежде поговорить с ним. Он стоял рядом со шкафом и читал ноты. Он был одет в пиджак и на нем был галстук, и никогда не видела его в повседневной одежде, и его усы всегда были аккуратно подстрижены. Я раньше думала, что его усы фильтруют слова, поэтому он всегда говорит так медленно. На своих занятиях он говорил, что во время беседы важно подбирать правильные слова, и создавалось ощущение, что он мысленно листает словарь во время разговора. Он поднял глаза, когда я вошла, потом вернулся обратно к своим нотам.

Я встала перед ним, нервно сжимая диск с песней, которую я скачала вчера вечером, и объяснила, что буду участвовать в прослушиваниях к Школьному Идолу. Мне нужна помощь. Было ли у него время, чтобы дать мне несколько советов?

Он медленно повернулся и укоризненно на меня посмотрел.

— Не знаю, Челси. Многие из учеников, участвующих в хоре, будут пытаться, и мне нужно помочь им. В следующие две недели у меня будет очень мало времени. Ты понимаешь, что участники хора имеют больший приоритет.

Я сглотнула, крепче сжала диск, но не ушла. Он начал со слов "Я не знаю", что значило, что его можно было уговорить.

— Это не займет много времени, — сказала я. — Я тоже была вашей ученицей. Может быть, я останусь после школы и помогу вам проверить работы, чтобы у вас освободилось время. Или я могу убрать в классе, или помыть вашу машину... — или просто буду пресмыкаться перед вами достаточно времени для того, чтобы вы меня простили. — Пожалуйста?

Он долго смотрел на меня, постукивая пальцами по папке с нотами.