Шрифт:
И ещё в фильме есть вставленная им фраза… Это когда он разносит листовки — или что там такое было, что-то революционное, запрещённое — и в типографии отдаёт это Юматову, то говорится бегу, бегу — и не знаю куда". Я так понял, что этот вопрос его тревожил. Потом я от него эту фразу ещё несколько раз слышал». (Фонограмма беседы от 1.03.2008 г.)
Через много лет после описываемых событий, отвечая на вопрос журналиста, трудно ли было утвердить Высоцкого на главную роль, режиссёр ответил:
«Господь этого хотел. Этого не должно было случиться, и иначе как чудом назвать нельзя. Володю уже травили. Но в то время партия и правительство как раз кокетничали с Западом, утверждая, что большевики в 1917 году не готовили вооружённый переворот, и во всём виноваты эсеры. Мы попали в струю! Мне сказали, что я должен показать революционного героя, в которого будут играть мальчишки.
А когда картина уже была снята, началась очередная холера. Режиссёр Кулиджанов на каком-то очередном съезде КПСС сказал, что наше советское кино самое лучшее в мире, но на нём есть тёмное пятно — эксперимент Одесской киностудии с „Опасными гастролями". Мол, они пытаются тайно протащить в наш идеологический советский кинематограф методы американского коммерческого кино. Такого комплимента до сих пор мне не отваливал никто! И я понял, что картину не выпустят в прокат… Но ошибся. Выпустили, на заработки.
С Геннадием Збандутом, директором Одесской киностудии, мы поехали в Москву по вызову правительственной телеграммой уже после того, как картину практически запретили в Госкино СССР. Вдруг нам заявляет сам министр кино Романов: „Кто сказал, что плохая картина?! Поздравляю!" Мы с Геной были почти в инфарктном состоянии…
Картина пошла в Москве одновременно в 70 кинотеатрах! Успех был ошеломительным, а в „Правде" вышла разгромная статья ныне здравствующего и, как и прежде, пишущего заказные статьи господина Капралова, где от моего фильма не оставили камня на камне. Это только потом он стал «классикой советского кино». [91]
91
Цит. по газ. «Бульвар». Киев, № 3 (482), 18.01.2005.
«На фильм не утвердили Риту Терехову, — вспоминал режиссёр, — потому что мне предложили снимать Лионеллу Пырьеву. Это был своего рода компромисс на утверждение в роли Высоцкого. У Тереховой осталась обида. Я не борец! Правда, никому не лизал задницу, но и не отстаивал с пеной у рта каждый свой кадр» [92] .
На роль главного противника Бенгальского, руководителя одесской полиции Думбадзе, режиссёр хотел пригласить ведущего актёра БДТ Е. Копеляна, но тут проблемы были иного рода: на Е. Копеляне держался весь репертуар театра. Однако директор картины С. Цивилько успокоил: „Всё будет в порядке, мы с Гогой Товстоноговым большие приятели"».
92
Цит. по газ. «Экспресс-газета», № 27 (337), июль 2001. С. 8.
«Георгий Александрович Товстоногов, главный режиссёр БДТ, был фигурой монументальной, но многие звали его за глаза Гогой, и Юнгвальд-Хилькевич поверил.
Когда же приехали в Ленинград и пришли в БДТ, Цивилько стал заметно нервничать, и Хилькевич понял, что насчёт приятельства — полное враньё. Тут как раз появился Товстоногов, и отважный брехун ринулся ему навстречу: „Привет, Гога! Что, не узнаёшь? Нехорошо! А ведь ты мне обещал, что если обращусь, ты актёра отпустишь. Вот мне нужен Фима Копелян"».
Товстоногов с изумлением смотрел на Цивилько, которого никак не мог вспомнить. По словам Хилькевича, у него было лицо человека, понимающего, что его просто публично „употребляют", но признаться в своём позоре мэтр не мог. В конце концов, великий режиссёр решил, что такой наглости в природе не бывает, — видимо, действительно что-то было обещано. Товстоногов повернулся к Копеляну: „Ефим Захарович, что-то интересное предлагают? Ну, так езжайте…"» [93] .
Впрочем, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается… «После изнурительных боёв Высоцкому дали „добро". Но всё полетело к чёрту, — он на два месяца попал в больницу. А я… — я два месяца делал вид, будто снимаю. Если б, не дай Бог, с ним что-то случилось, я бы получил от пяти до семи лет за очковтирательство. Зато когда, наконец, Володя пришёл в себя, мы наверстали метраж за месяц», — вспоминал режиссёр [94] .
93
Кулик А. «Друг мой, Гога! // Телемир. Екатеринбург, № 53, 25.12.2002.
94
Юнгвальд-Хилькевич Г. «Вся наша жизнь была матерной!» Цит. по ж. «Экран недели», № 29, 14–20.07.2003. С. 11.
Об этом фильме трудно выискивать информацию. Как печально заметила Л. Пырьева, исполнительница роли Софи, «со всего творческого состава в живых осталась только я. Умерли Высоцкий, Копелян, Переверзев, Гринько, Брондуков. Когда-то рассказывала об „Опасных гастролях" с удовольствием, а сейчас мне очень трудно говорить об этом фильме» [95] .
В том, что Л. Пырьева больше не любит говорить о той картине, я убедился на собственном опыте, — несмотря на все мои попытки «разговорить» актрису, беседа наша получилась довольно короткой. Впрочем, об этом будет сказано ниже, а пока почитаем, что Л. Пырьева рассказала другим интервьюерам.
95
Цит. по газ. «Правда Украины». Киев, 7-13.10.2004. С. 25.
«Мы с ним (Высоцким. — М. Ц.) снимались мирно, дружно. Однажды, правда, я огорчила его на съёмках в „Опасных гастролях". Я была очень нарядной в одной из сцен, на высоких каблуках, в огромной шляпе с мощно поднятыми страусовыми перьями, — по моде 20-х годов Он попросил: „Сними каблуки". Я ответила: „Как?! Что это будет за туалет, что за вид будет у меня?!" Он предложил второй вариант: „Тогда сними эти перья! Такую высокую причёску себе устроила!" Но я снова отказалась: и перья со шляпы не стала снимать. Что делать? — он попросил меня немного изогнуться вбок, чтобы я всё-таки смотрелась ниже ростом. И я — припала на одну ногу… Так нас и сняли.