– Но если они неразговорчивы?

– Тогда шути. Или льсти. Или и то и другое.

Пино подумал, что он шутил с Анной и льстил ей, но, вероятно, недостаточно. Потом он подумал еще кое о чем.

– Так куда сегодня ходил полковник Рауфф?

Дружеские манеры Туллио мигом исчезли. Он крепко ухватил Пино за руку и прошипел:

– Мы не говорим о людях, подобных Рауффу, в таких местах. Ты понял?

Такая реакция друга расстроила Пино, но, прежде чем он успел что-либо ответить, снова появилась подружка Туллио. Она подошла к нему и что-то прошептала ему на ухо.

Туллио рассмеялся, отпустил руку Пино и сказал:

– Конечно, милая. Вполне.

Туллио снова обратился к Пино:

– Я, пожалуй, подожду, пока твое лицо не перестанет быть похожим на разрезанную сосиску, может быть, после этого ты сможешь шутить и научишься слушать.

Пино наклонил голову, неопределенно улыбнулся, а потом заскрежетал зубами – швы на его щеке натянулись. Он увидел, как ушли Туллио с подружкой, опять подумал о том, как бы ему хотелось быть похожим на него. Все в этом парне было идеально, изящно. Хороший парень. Человек безупречного вкуса. Отличный друг. Умел искренне смеяться. И в то же время была в нем некая таинственность – он почему-то всюду сопровождал полковника гестапо.

Жевать было больно, но Пино так проголодался, что положил себе добавки. Он ел, слушая разговор трех гостей-музыкантов, двух мужчин и скрипачки.

– С каждым днем в Милане все больше немцев, – сказал коренастый валторнист из Ла Скала.

– Хуже того, – сказал ударник. – Не просто немцев – эсэсовцев.

Скрипачка сказала:

– Мой муж говорит, что ходят слухи о готовящихся погромах. Раввин Цолли советует нашим римским друзьям бежать. Мы собираемся уехать в Португалию.

– Когда? – спросил ударник.

– Чем скорее, тем лучше.

– Пино, пора в постель, – резко сказала ему мать.

Пино взял тарелку с собой в комнату. Он сидел на кровати, ел и думал об услышанном. Он знал, что эти три музыканта – евреи, а еще он знал, что Гитлер и нацисты ненавидят евреев, хотя и не мог понять почему. У его родителей было много друзей-евреев, в основном музыкантов или из индустрии моды. Пино считал, что евреи умны, забавны и добры. Но что такое «погром»? И почему раввин советует всем евреям бежать из Рима?

Он закончил есть, снова посмотрел на свою заштопанную щеку и лег в кровать. Выключив свет, он откинул шторы и глянул в темноту. Здесь, в Сан-Бабиле, пожаров не было, ничто не говорило о разрушениях, которые он видел в других районах. Он старался не думать об Анне, но, когда положил голову на подушку и закрыл глаза, обрывки этой встречи стали мелькать перед его мысленным взором вместе с кадрами из фильма, на которых Фред Астер прижимался щекой к щеке Риты Хейворт. И обрушившаяся стена кинотеатра. И девочка с оторванной рукой.

Он не мог уснуть. Он не мог забыть все это. Наконец он включил радио, покрутил верньер, нашел станцию, передававшую скрипичную музыку, которую он сразу узнал, потому что его отец всегда пытался играть ее: Никколо Паганини, Каприс № 24, ля минор.

Пино лежал в темноте, воспринимал неистовый темп скрипки и ощущал бешеное настроение этой вещи как свое собственное. Когда музыка закончилась, он почувствовал себя измочаленным и опустошенным. Наконец он уснул.

На следующий день около часа пополудни Пино отправился на поиски Карлетто. Из окна трамвая он видел дымящиеся руины в некоторых районах, другие районы оставались нетронутыми. Произвольность разрушений беспокоила его не меньше, чем сами разрушения.

Он сошел с трамвая на Пьяццале Лорето, большой городской развязке со сквером посредине, а по периметру – с магазинами и деловыми конторами. Он посмотрел на Виа Андреа Коста по другую сторону площади, а перед его глазами возникли боевые слоны. Ганнибал провел боевых слонов через Альпы и вниз, чтобы завоевать Рим, двадцать один век назад. Отец Пино говорил, что все армии завоевателей приходили с тех пор в Италию через Милан.

Он прошел мимо бензозаправки «Эссо», балочная ферма которой возвышалась на три метра над насосами и емкостями. По диагонали от бензозаправки за развязкой он увидел бело-зеленый тент магазина «Свежие фрукты и овощи Белтрамини».

Магазин работал. Бомбежка не нанесла ему никакого видимого ущерба. Отец Карлетто находился на улице, взвешивал фрукты. Пино ухмыльнулся и ускорил шаг.

– Не беспокойтесь, у нас есть секретные бомбостойкие сады у реки По, – говорил мистер Белтрамини пожилой женщине, когда подходил Пино. – А потому у Белтрамини всегда будут лучшие продукты в Милане.