— «Японское военное командование обвиняет пароход „Ленин“, пришедший в Иокогаму с грузом продовольствия для потерпевших, в антиправительственной пропаганде. Японское командование предложило капитану сдать продовольственный груз чиновникам таможни».

А в заливе Иеддо «Ленин», скрипя трапами, отошел на рейд и запросил по радио Владивосток.

На желтое лицо начальника таможенного контроля залива Иеддо одинаково хорошо действовали приказы, подписанные высшим начальством, иены, доллары и фунты. Поэтому нет ничего удивительного в том, что пароход в три тысячи тонн, принадлежащий английской компании «Джон Мидлтон», пришвартовался в берегу и начал разгрузку товаров, выгодно запроданных капитаном токийской торговой фирме.

Через два часа после липового осмотра двух таможенных чиновников, установленная лебедка начала разгрузку.

Работа на «Джон Мидлтон» продолжалась и вечером и ночью. Капитан хотел к утру закончить разгрузку и уйти к Индии. Он очень скептически относился к японским берегам.

— Эта желтая трясогузка себе будет стоить дороже, — говорил он штурманам, наблюдая за работой. — Как, вам по сердцу, парни, лапчатые дяди Сэмы? Вон те, что на рейде? Бьюсь на какое угодно пари, что они сделают здесь хорошее дело!

Когда ночь окончательно основалась в заливе Иеддо и сыроватым воздухом испарины окутала развалины города, Дикки и Сакаи приступили к действию.

Американцы на рейде или, как их метко заклеймил капитан «Джона Мидлтона», лапчатые дяди Сэмы от нечего делать и от избытка гордости пели песни. В воздухе звенели банджо, искрились на мачтах иллюминационные огни и красиво взлетали вверх разноцветные, махровые ракеты.

Они никуда не спешили, а для молодой матросни прогулка к берегам Японии была очередным фасонным маневром. Сейчас на палубах судов перемешивались с песнями, игрой на банджо, фейерверками лихие удары крепкого боксинга коренастых, дубленых здоровьем парней.

В смехе и шутках юго-востока, севера и запада, в воспоминаниях о девчонках, о белокурых Китти и чернооких Долорес, проскальзывали насмешки над косоглазыми джэпами. А в капитанских каютах, под пьяную лавочку, бритые янки обрадовались обилию и законности горючего и пропускали сквозь зубы:

— Ох, ослы, за один груженый трюм сделать такой бизнес! Наверное, после тряски джэпы растеряли мозги и отрастили уши. За два трюма маиса и молока!..

И они снова пили и снова грохотали.

Капитан «Джона Мидлтона» торопил грузчиков. Он хотел закончить скорее свое дело. Ему что-то было не по себе. Какие-то черти натерли чесноком сердце и кожу под веками глаз. Несчастный и забитый вид джэпов действует на нервы и превращает волю в тряпичное заведение.

— Итак, Сакаи, я тебе скажу одну истину, не занесенную на золотые скрижали: ни одна полиция не может прыгнуть выше своей головы, понимаешь!

— Не совсем! — сознался Джико.

— Вот наш путь на «Ленин», — Дикки рукой показал на лебедку, которая плавно переносила свой ковш с борта судна на прибрежную полосу, задевая зону, свободную от полицейской охраны.

Дикки предложил Сакаи снять кимоно и очки и сделал то же самое. Они прокрались к лебедке. Лебедка только что сбросила груз, быстро подхваченный грузчиками и уложенный в ровные ряды и, плавно раскачиваясь, потянулась обратно.

Дикки подпрыгнул с одной стороны, Сакаи с другой, и они прижались вдвоем с двух концов громадного ковша и слились с ним. Внизу промелькнули головы жандармов и Джико повторил про себя сказанную Редом фразу о прыжке и полиции.

Лебедка, дойдя до максимальной высоты, мягко пошла книзу, и Дикки заметил промелькнувшие трубы и верхнюю палубу парохода. Они погрузились в полумрак багажного спуска, а секундой спустя в нос ударили запахи складочного помещения и ковш лебедки стукнулся о что-то твердое. Дикки и Сакаи оттолкнулись от ковша и исчезли в темном трюме.

Капитан «Джона Мидлтона», к своему удовольствию, закончил разгрузку еще до рассвета и, проверив чек на английский национальный банк, попрощался с представителем японской фирмы. На палубе и в машинном отделении забегали матросы. Через полчаса «Джон Мидлтон» отдал концы и легким ходом разгруженного судна пошел в открытый океан.

В трюме к двум окошечкам прильнули четыре глаза. Слабый свет сигнальных фонарей орошал волны залива Иеддо. Вдруг четыре глаза широко раскрылись, и два голоса удивленно вскрикнули и сейчас же замолчали.

Дикки и Сакаи, на борту судна, мимо которого проходили, прочли пять букв…

Утром в открытом океане вахтенный услышал сильный стук в выходном из трюма люке. Мало сказать сильный, бешеный стук! Вахтенный подбежал к люку и открыл его. На него набросился Дикки.

— Какого черта вы не открываете дверь и заставляете двух джентльменов водить компанию с крысами?!!

Вахтенный отвел джентльменов к капитану.

— Кэптен, — сказал Дикки, — я и мой друг репортеры «Нью-Йорк Геральд». Проклятая тряска застала нас в иокогамской крысоловке и оставила без штанов и документов. Вы понимаете, весь знакомый двуногий люд зарылся в кирпичах на берегу, потерял головы и дар слова. Косоглазые джэпы абсолютно не хотели верить и пропустить на судно честным образом…