Шрифт:
Да, радость... И Аланай старался понять душевное состояние Сондуга, ведь ссора-то у того с князем, тоже приходившимся ему по отцу двоюродным братом, вышла из-за красавицы Юлдуз, ставшей всё-таки женой Муджина-Султу. Сила и закон на стороне властителей...
Но Сондуг тоже увидел Аланая, дорогого его сердцу человека, и поскакал к нему в сопровождении своих десятников и сотников [13] . Первым вопросом, с которым он обратился к сводному брату, был вопрос о сияющей звезде, желанной до сих пор, несравненной Юлдуз [14] . Потупил взор Аланай. Что мог ответить?! Сказать, что она в гареме Темучина... А где же ещё?! Многих жён Муджина-Султу захватил повелитель монголов. Среди них должна быть и Юлдуз. Хотя Аланай точно не знал, где она на самом деле... Поэтому и молчал. Это понял Сондуг, в глазах его вместо радости заметалось горе, и он тихо отъехал.
13
Систему деления армии по десяткам, сотням и туменам Чингисхан перенял у татар, приписав ее себе. Кстати, такой порядок организации тоже был не новым: он существовал с давних пор в римских легионах, основу которых составляли «товарищества», состоящие из десяти человек. Хотя у римлян войсковая дисциплина разнилась с монгольской тем, что за трусость в бою убивали не весь десяток, а его надзирателя — декана.
14
Юлдуз — звезда.
...Юлдуз со своими рабынями находилась в кибитке, стоящей на кочевье в отдалении, и, как только нукеры Темучина стали хватать княжеских жён и их детей, она успела переодеться в одежду воина, в которой ездила на охоту, заправив под кожаный шлем косы, вскочила на любимого коня Тулпара и была такова! Рядом с ней скакала верная служанка, боготворившая госпожу за добрый весёлый нрав, умевшая, как и Юлдуз, метко стрелять из лука. Вначале за ними увязалась погоня, состоявшая из трёх всадников, но она быстро отстала; Тулпар, оправдывая свою кличку [15] , действительно летел как птица, и под служанкой лошадь была лучших арабских кровей...
15
Тулпар — крылатый конь.
Женщины мигом одолели расстояние, отделяющее их от леса, и очутились на дикой поляне. Тут стояла тишина, лишь негромко шелестели кроны деревьев, роняя на землю жёлтые осенние листья, да пахло лесной прелью. Беглянки пришли в себя от испуга и стали решать, как им быть дальше.
— Госпожа, надо продвигаться к озеру зимнего уртона [16] , к Буйр-Нуру, — предложила служанка.
— Вижу, что другого выхода у нас нет... Но как избежать монгольских застав? Да и сыщики рыщут повсюду.
16
Уртон — стан, стоянка.
— Станем пробираться ночью. А огни их застав помогут нам избежать встреч с ними...
— Верно рассудила, Айгуль. Берикелля [17] ! — похвалила служанку Юлдуз.
Выехав из леса, они вот уже несколько ночей плутали пр степным равнинам, а днём отдыхали в каких-нибудь распадках да дождевых промоинах. Словно бог их, огнеликий Гурк, являл им в пути свою милость, и они кроме джейранов никого пока не повстречали. Несколько раз слышали отдалённый звон бубенчиков и тогда поворачивали коней в сторону, дожидаясь, когда почтовые лошади проскачут мимо.
17
Берикелля — молодец.
— Когда же мы увидим девять, по числу наших родов, каменных баб над обрывом священного озера? — уставшая от скитаний, с горечью воскликнула Юлдуз.
— Госпожа, когда человек падает духом, то и конь его не может скакать. Потерпи и взывай о помощи к богам, как видишь, до сих пор они не оставляли нас.
Да, в душе взывала к своим богам Юлдуз, но вместе с благодатью, получаемой от молитв, входила в сердце добрая память о возлюбленном Сондуге, и тогда слёзы наворачивались на глаза. «Милый мой, где ты?! Не я в том виновата, что стала женой князя... Прости, Сондуг!»
Так и ехали они, и на шестые сутки взорам их открылись синие спокойные воды озера Буйр-Нур.
— Вот мы и у цели. Идущий караван одолеет пустыню. И мы сейчас подобны идущему каравану, госпожа.
— Зови меня Юлдуз... Отныне ты сестра мне, Айгуль.
— Рахмет [18] ! — тихо произнесла растроганная служанка.
Но вышли они к озеру не в том месте, где находился высокий обрыв и на котором стояли каменные бабы, а немного восточнее. Да и здесь были знакомы Юлдуз и Айгуль каждый камень и каждая тропинка, и они, не теряя времени даром, направились вдоль берега в надежде встретить кибитки рода терат, а значит, и юрту тысячника Сондуга. Так, по крайней мере, рассчитывала Юлдуз, да сказано исстари: «Человек предполагает, а Бог располагает...» Как только они выехали к Вороньему распадку и до обрыва оставался отрезок пути в несколько десятков полётов стрелы, они услышали до жути знакомый боевой рёв монголов.
18
Рахмет — спасибо.
— Кху, кху, кху, кху! — огласились берега озера звериным выдохом из десятков тысяч вражеских глоток, а вслед за этим дико прокричали сотники свои боевые ураны [19] , увлекая за собой беспощадных воинов.
И на этот раз, как, впрочем, потом и всегда, Темучин сделал ставку на неожиданность и стремительность налёта, действуя хваткой серого кречета. Недаром же главное его знамя было с изображением ловчей птицы, держащей в когтях ворона. Этот знак стал родовым знаком Темучина, взятый им в память своего предка — мергена (охотника) Бодуанчара, своего отца.
19
Ураны — особые боевые кличи монголов. У каждой сотни — свои.
И женщины увидели, как острый клин монголов, мгновенно расширяясь в длину, врезался на низких лохматых, но проворных лошадках в боевые порядки татар, разорвал их, словно вешняя вода огромную льдину.
Но князья навстречу клину двинули отборную конницу; тысячи всадников столкнулись лицом к лицу, железный звон клинков и скрежет копий о щиты огласил окрестности озера, на землю повалились люди и лошади, и от их предсмертных криков и ржаний стыла кровь в жилах двух одиноких женщин, ставших невольными свидетелями этого дикого ужасного побоища.