— Здравствуй, Илько! — сказал Степан Егорович. — Вот к вам гостью привёз. Уже познакомились? Как отец поживает? Здоров?

— На охоте. Здоров, — отвечал Илюша. — А она зимовать к нам?

— Нет, в гости. Наташенька, это тот Илюша, о котором я тебе на теплоходе рассказывал.

— А я его сама сразу узнала, — ответила Наташа.

— Пойдёмте, пойдёмте… — поторапливал Осипов. — Дома поговорим, а то нас там заждались.

— Кто заждался? — спросила Наташа.

Алексей Кириллович рассмеялся:

— Ты что же, думаешь, наш остров необитаемый и здесь только мы вдвоём с Илюшкой живём?

По утрамбованному приливами и ветрами, твёрдому, как асфальт, серо-жёлтому песку они прошли от пристани к узкой гряде сопок, тянущихся вдоль всего южного берега. Наташа после подъёма на сопку огляделась. По одну сторону сверкал и чуть слышно рокотал приливными волнами океан, по другую — простиралась тундра, тускло-цветистая и тоже безбрежная, как океан.

Шли по сопкам узкой тропкой гуськом. Впереди — метеоролог, шествие заключал Илюша.

— Куда же вы? — закричал Илюша, увидев, что Осипов поворачивает к метеорологической станции.

— К нам, — ответил Осипов. — Ты не волнуйся, тётя Мэнева тоже у нас.

Алексей Кириллович Осипов с семьёй жил в уютной двухкомнатной квартире в двухэтажном деревянном доме.

— А эти брёвна для дома на пароходе привезли? — спросила Наташа, зная, что на острове нет не только деревьев, но даже кустарника.

— Не-е, это плавник, — пояснил Илюша.

— Дары моря, — усмехнулся Алексей Кириллович. — Из Северной Двины через Белое море бесхозяйственный лес к нам сам приплывает. И строительный материал, и топливо.

Гостей встретили жена Осипова — Вера Андреевна, сын Игорь и тётя Мэнева, мать Илюши. Они суетились, бегали из комнаты в комнату, на кухню, в кладовую и обратно.

Стол был заставлен блюдами, мисками, кастрюлями, тарелками. Чего тут только не было! Куски жареной оленины, холодец из оленьих голов и лыток, пирамиды пельменей, которые Алексей Кириллович называл «полярными», пироги с гольцом и просто голец, холодный и горячий, картофель жареный и отварной, капуста. И конечно, оленьи языки — заполярный деликатес.

Вера Андреевна, хлопотливая и радушная хозяйка, бегала на кухню, приносила новые кушанья и угощала, угощала, угощала:

— Степан Егорович, вы ещё гольца не отведали. Свежепросольный, сама готовила. Обидите. Наташенька, пирожка кусочек, ты только не стесняйся, не у чужих, будь как дома. Пётр Иванович, ещё рюмочку и студня, студня. Алёша, что ты сидишь и не угощаешь?! Ребята, вы ешьте, ешьте…

— Наташа, вот это тётя Мэнева, о которой я тебе рассказывал, — сказал Поморцев, кивая на Илюшину мать. — Помнишь хлебного божка?.. Она и видела в тундре полярную гвоздику — хаерад, цветок солнца.

— Тётя Мэнева, расскажите, — попросила Наташа.

Мэнева засмущалась:

— Да не знаю, сейчас и сама верю и не верю. Теперь всё думаю, уж не поблазнило ли мне в ту пору.

— Ну всё равно, тетя Мэнева, расскажите!

Стесняясь, с длинными паузами Мэнева рассказала, как она в детстве на охоте за куропатками наткнулась на необыкновенный цветок.

— Я уже хотела сорвать его, а он будто сам оттолкнул мою руку, — говорила Мэнева. — В тот день малый снег выпал, бело кругом, а вокруг красного цветка ни снежинки, голая и талая тундра. Приехала я в стойбище, рассказываю о цветке, а мне одни не верят, другие ругают: надо было цветок выкопать и привезти. Побоялась я тогда…

Наташа во все глаза смотрела на тётю Мэневу. Эта женщина видела волшебный цветок. Наташа нисколько не сомневалась в этом.

— Мы с Илюшей пойдём в тундру и поищем хаерад-цветок, — сказала она. — Правда, Илюша?

— И я пойду, — сказал Игорь. — Всё равно делать нечего. Каникулы.

— А вы с нами, тётя Мэнева, пойдёте?

Мэнева улыбнулась:

— Да ведь разве его найдёшь! Тут люди жизнь прожили, а цветок этот только двое-трое видели, и то давно.

— А мы попробуем, — настаивала Наташа. — Пойдёмте с нами, тётя Мэнева.

— Вот разве в тундре давно не бывала… А только Ефима нужно подождать. Тогда можно.

Илюша вскочил, сверкнул глазами:

— А мы и отца позовём. Он с нами обязательно пойдёт.

— Ефим — отец Илюши, — пояснил Степан Егорович. — Он охотник и остров до последней кочки с юга на север и с востока на запад вдоль и поперёк исходил и изъездил. Всё знает.

— А вот хаерад-цветок не встречал, — вставила Мэнева.

В эту минуту она, должно быть, гордилась, что вот, мол, такой охотник и знаток острова, как её Ефим, хаерад-цветка не видел, а она видела.