Теперь Наташа даже с уважением взглянула на Игоря. А он шагал как будто погружённый в какие-то большие, лишь ему доступные раздумья и не обращал никакого внимания на своих спутников.

— А что это стучит? — спросила Наташа, прислушиваясь.

— Это на электростанции, — сказал Илюша.

— Тоже мне электростанция! — усмехнулся Игорь. — Просто движок с динамкой, для освещения. Электростанцию настоящую ещё только строят.

В посёлке от дома к дому тянулись электрические провода. Наташа вспомнила: хотя в комнате было ещё совсем светло, тётя Мэнева включила электричество, потом — приёмник. Не знаю, как, мол, у вас, а у нас всё есть!

— Вот тут клуб, — показал Илюша на новое деревянное здание с широким, в три ступеньки крыльцом. — Сегодня кино будет. Все ненцы любят кино. Вот увидишь, старухи по восемьдесят лет приходят. Раньше боялись — чуть что, из зала убегали, — а теперь за уши не оторвёшь… Афиша уже висит. Вечером пойдём.

Рядом с клубом стояла школа-интернат.

— Вот здесь мы учимся, — сказал Илюша. — Можно бы зайти, да сейчас ещё рано: пионервожатая только днём приходит, а все учителя в отпусках.

— А вот и не все, не все в отпусках! — поспешил сообщить Игорь. Вся его серьёзность и важность внезапно пропали. Он прыгал впереди на одной ножке и кричал: —Алексей Иванович не в отпуске! Когда вы на оленях катались, мы с ним ездили рыбу ловить. Вот такую камбалу выловили и много камбал поменьше!

— Правда, я и забыл, — вспомнил Илюша, — ведь Алексей Иванович ещё не уехал. Он уже давно на острове, когда ещё нас с Игорем на свете не было. Алексей Иванович русский, а на нашем языке лучше нас говорит. Только его в школе сейчас тоже нету — рано ещё.

От школы они прошли на берег, постояли на сопке, полюбовались притихшим морем, далёким затуманенным горизонтом. Только Игоря море с берега не интересовало. Уже насмотрелся. Захлёбываясь, он всё ещё рассказывал, какую огромнейшую камбалу они с Алексеем Ивановичем поймали.

— Хватит! — оборвал его Илюша. — Вперёд!.. Вперёд!..

Он рванулся с сопки, как только не свалился, и вмиг оказался на песчаной отмели. Что там внизу произошло!

Наташа не заметила разлёгшихся на отмели собак. Их было десятка три. Вспугнутые стремительным появлением мальчика, они вскочили и огласили берег заливистым, угрожающим лаем.

Больше всего тут было лаек и крупных дворняг. Вскоре, видимо узнав Илюшу, собаки успокоились. Только самая малая из них, дворняжка, продолжала метаться по берегу и лаять. Конечно, она тоже узнала Илюшу, но ей надоело валяться на песке, и она была рада случаю поноситься, подразнить других собак и вообще подурачиться.

— Сайка, ложись! — прикрикнул на собачонку Илюша.

Дворняжка чуть поджала хвост, подбежала к мальчику, льстиво заглянула ему в глаза. Илюша с руки дал ей какой-то кусочек, наверное мясо или сахар. Почуяв еду, несколько собак тоже подбежали к Илюше.

— Ах вы, безработные голодяги! — ласково поругивал и оглаживал собак Илюша. — Ах вы, бездельники! Есть хотите. А что я вам дам?

В это время с сопки спустились Наташа и Игорь. Хотя девочка не боялась собак, она на всякий случай спросила:

— А они кусаются?

— Смотря кого. Но ты с нами, не бойся! А ну, Сайка, брысь! — отогнал Илюша ластившуюся дворняжку. — Самая маленькая и самая нахальная. Из-под носа у большой собаки кусок стащила.

Наташа заметила, что одна из собак скачет на трёх лапах. Передней лапы наполовину не было.

— Что с ней? У вас ведь и трамваев-то нету…

— В песцовый капкан, дурная, попала. Вон и второй такой инвалид есть. Диксон, ко мне!

Диксон, густошёрстный пёс, помесь овчарки с лайкой, подскочил к Илюше. У него тоже не было передней лапы.

— И этот позарился на мясо в капкане. Но в упряжке ходит. Я на собаках даже больше люблю ездить.

— А чьи же они?

— А ничьи, бесхозные. Живут где попало. И едят что попадётся: рыбу, потроха от забитого оленя. Зимой-то их хорошо кормят, когда на них ездят. Вот снег осенью выпадет, только нарты вытащим, собаки сами прибегут, заскулят, в упряжки будут проситься… Ну, пойдёмте на лодку!

На берегу крепко пахло рыбой и ворванью — тюленьим жиром. Казалось, этот запах можно было потрогать. Волны выбросили на отмели рыжеватые водоросли, топляки, консервные банки, промытые до белизны, большие и маленькие кости, неведомо чьи. У сопки на песке был накатан невысокий штабель брёвен — плавника.

Илюша закатал штаны, скинул ботинки и побрёл под помост пристани, к столбу, где была привязана небольшая вертлявая лодка.

Отвязав лодку, мальчик подвёл её к берегу и скомандовал:

— Садись!

В городе Наташа каталась и на лодках, и на шлюпках, карбасах, байдарках, моторных катерах и яхтах. Вот только по морю на лодке она ещё никогда не плавала. Медвежья называлась заливом, бухтой или, по-северному, губой. Но ни на залив, ни на бухту Медвежья не походила. Открытых берегов у бухты не было. Были обширные мели, сомкнувшиеся почти в кольцо. Чаще всего эти мели были покрыты водой. Чтобы пройти в бухту через неширокий пролив-фарватер, капитану нужно было хорошо знать этот путь и расположение отмелей. Немало самых разнообразных судов нарывалось на отмели Медвежьей губы, подолгу сидели в ожидании большой воды или помощи от других судов, а иногда в осенних штормах суда так и погибали на банках — песчаных мелях.