Главной проблемой Кристи была ее неспособность выражать свои желания. Всю жизнь она напоминала пресловутого осла, который умер, так и не приняв окончательного решения. Конечно, этой странной особенности ее характера не заметили ни родители, ни учителя – иначе все могло бы сложиться совершенно иначе. Но этого не произошло, так что и говорить об этом нет никакого смысла. Девочка выросла и превратилась в красивую девушку с кучей тараканов в голове, которые мешали ей быть по-настоящему счастливой. Правда, она сумела убедить себя в том, что ей нравится жить так: ничем и никому не обязанной, ни к чему не стремящейся – мол, кто мы такие, чтобы пытаться навязывать свое мнение всемогущему Кому-то? Да, удобная позиция, ничего не скажешь. Хотя, если подумать, миллионы людей живут так, и это никого не смущает.

Закончив школу, Кристи поступила в университет на самую удобный и разгильдяйский факультет – журналистики, чтобы делать вид, будто занимается ем-то серьезным. На самом же деле, учеба далась ей без каких-либо усилий, да и работа впоследствии также была получена словно невзначай и выполнялась, как правило, левой ногой. Коллеги завидовали ей, считая, что ей все дается слишком легко, и ни у кого не возникало даже мысли о том, что девушка просто плывет по течению, нисколько не напрягаясь. Да, для многих подобная жизнь является пределом мечтаний, однако здесь был другой случай. Если бы Кристи хотя бы на мгновение задумалась о том, в чем было ее настоящее предназначение, то весь мир перевернулся бы с ног на голову. Она этого не сделала, конечно. У нее была своя квартира, парень, рассовывающий носки по углам, толстый кот, дерущий мебель, и друг, которому, по большому счету, было наплевать на то, что происходило за пределами его зоны комфорта. Парня она не любила, кота терпеть не могла, а друга… Возможно, он был тем самым раздражителем, который мешал ей полностью погрузиться в ничегонерешательное ничегонеделанье. По странному стечению обстоятельств этот друг также не отличался активной жизненной позицией, так что из них бы вышла отличная пара. Возможно, вдвоем они смогли бы переломить… Слишком много «бы», не находите?

Кристи стоит перед запертой дверью и прислушивается к своим чувствам. Он уехал. Не один. С кем-то. Это ведь хорошо, верно? Стоило бы порадоваться за него, но на душе почему-то гадко, словно она только что сама, по своей воле, или безволию, отдала какой-то незнакомке то, что могло принадлежать ей. Все это время девушка внушала себе мысль о том, что этот страдающий от мигреней человек был бесполым Кеном, существующим только для того, чтобы она могла периодически почувствовать себя нужной. Но вот его нет рядом, и из ее жизни вдруг исчез смысл. Куда идти? Что делать? Возвращаться домой не хотелось, идти на работу – тем более. Навестить друзей? У нее их не было. Родители давно привыкли к тому, что их дочь появляется только по большим праздникам. Хотя, если подумать, как раз в этом был смысл: смена поколений прошла безболезненно только потому, что Кристи перестала общаться со своими более старшими родственниками сразу после достижения совершеннолетия, а те, в свою очередь, оказались достаточно умными для того чтобы не лезть к ней со своими семейными ценностями и приобретенным опытом. Ведь нет ничего отвратительнее взрослых людей, пытающихся навязать детям собственные комплексы под видом заботы.

Родители Кристи, сколько она себя помнила, никогда не ссорились. Правда, и особой любви между ними не наблюдалось. Они просто жили рядом друг с другом, как соседи, которые периодически от нечего делать занимаются сексом. Раз в год семья выезжала к морю, летом периодически случались поездки «на природу», зимой открывались осенние заготовки. В общем, все было как у людей – не больше и не меньше. Поэтому когда дочка поступила в университет и поселилась в студенческом общежитии, чтобы больше никогда не вернуться домой, они искренне порадовались – и за нее, и за себя: родительский долг был выплачен сполна.

Неизвестно зачем простояв возле двери несколько минут, Кристи, наконец, пожала плечами и спустилась вниз. Первая ступенька, вторая, третья… Странно, но у нее никогда прежде не возникало желания считать свои шаги, а в этот раз каждая мелочь привлекала внимание: трещина на стене, не до конца забеленное любовное послание какой-то Зайке, замысловатый узор на одной из дверей – словно само пространство пыталось задержать ее всеми возможными способами. С трудом сбросив с себя оцепенение, девушка потрясла головой и вышла из дома. Снаружи солнце нещадно слепило прохожих, и те из них, кто не потрудились надеть темные очки, шли, недовольно щурясь и заслоняясь ладонями от светила. Кристи была одной из них – моргнув, она опустила голову и направилась к перекрестку. Посмотрев по сторонам и не заметив машин, Кристи шагнула на проезжую часть и в следующий момент отлетела, как резиновый мячик, в сторону – неизвестно откуда появившийся фургон издал противный визжащий звук и по инерции проехал еще несколько метров, прежде чем остановился. Обычно в таких ситуациях рядом обязательно оказываются женщины, которые начинают истошно кричать. На этот раз все молчали, будто произошло что-то обыденное, как утренние новости о всякой ерунде, не стоящей внимания, но, тем не менее, перманентно потребляемой миллионами.

Если подумать, то этот шаг стал первым осмысленным решением, принятым Кристи в жизни. Жаль, что он стал и последним.

Дочитав до конца, я почувствовал, что у меня свело горло судорогой. Картинка была слишком реальной, предельно приближенной к жизни. Или к смерти, что, по сути, не имело значения. Закрыв на несколько секунд глаза, чтобы восстановить дыхание и унять бешено колотящееся сердце, я снова взялся за карандаш и попытался исправить финал. Грифель тут же обломился у самого основания. Я наточил его – и терпеливо повторял эту операцию, пока от карандаша не остался жалкий обломок длиной всего в пару сантиметров. То же самое повторилось со вторым карандашом. Ручка, понятное дело, снова оказалась нежизнеспособной – когда я в десятый раз, по школьной привычке, подышал на нее, чтобы как-то разогреть чернила, внутри механизма что-то щелкнуло, и стержень вообще перестал показываться из корпуса. Не знаю, кто управлял процессом в тот момент, но я не был готов сдаваться – напротив, чем больше препятствий чинил мне этот неизвестный автор, тем сильнее я становился. Когда все письменные принадлежности вышли из строя, я схватил со стола вилку с двумя зубцами, которой недавно лениво цеплял нарезанные фрукты, и, уже ни о чем не думая, со всей дури вонзил ее себе в руку. Крови было много – возможно, я повредил какой-то сосуд. Но в тот момент меня это даже обрадовало: головная боль, предпринявшая было атаку на мой мозг, тут же отступила. Радуясь этой маленькой победе, я взял дрожащими пальцами огрызок карандаша и, макая его в кровь, как в чернила, принялся исправлять судьбу Кристи. Сначала это получалось плохо – буквы расплывались и сливались в какую-то чушь, но я был упорен, и мой противник, кем бы он ни был, наконец, сдался. Когда конец был расширен двумя корявыми абзацами, моя подруга лежала в больнице и размышляла о том, как безболезненно расстаться со своим парнем, который пришел к ней всего два раза, причем во время второго визита от него сильно пахло перегаром. На вопрос о причинах алкогольных возлияний мужчина ответил, что они с приятелями отмечали ее чудесное спасение, но чуточку увлеклись – и поэтому он не может долго находиться с ней рядом.

– Совсем чуть-чуть пива – и спать, – испуганно моргая красными глазами, пообещал он. – А завтра с самого утра у тебя буду.

Естественно, на следующий день он не только не появился, но даже не позвонил. Когда Кристи попыталась сама сделать это, телефон оказался отключенным. Понимая, что это конец, девушка удивилась своей реакции: она не испытывала ничего, кроме чувства огромного облегчения и даже была благодарна своему безответственному жениху за то, что он повел себя как свинья. Жизнь продолжалась.

Поставив точку, я выбросил в урну испачканный карандаш и поискал глазами что-нибудь, чем можно было бы перевязать рану. К счастью, я всегда возил с собой аптечку, так что в ней нашелся йод, а на бинты я пустил простынь, пообещав себе оплатить гостинице нанесенный ущерб. Телефон Кристи был мертв, и я понял, что не имею права находиться здесь. Садясь в такси уже в родном городе, я еще раз набрал номер подруги, и опять абонент оказался недоступен. Это было странно, поскольку я точно помнил: девушка уже звонила своему приятелю. Возможно, я слишком рано уверовал в свою уникальность, которая, по факту, была всего лишь совпадением. Поразительным, но совпадением. Пообещав водителю двойную плату, я попросил его ехать быстрее и, как только мы оказались возле больницы, бросился к регистрации.