В этот момент казак кивнул с самым уверенным видом.Оба моряка бросили на товарища косые взгляды, а Семаков продолжил:

– Также убедительно прошу вас продолжать разведку над Черным морем. Она может быть особенно важна, поскольку мы ожидаем прибытия броненосцев... хочу сказать, кораблей, борта и палуба которых укрыты толстыми железными листами. Нам очень желательно перехватить их в открытом море.

Интонация драконьего голоса оставалась все такой же нейтральной. Князь мельком подумал, что, возможно, особенности глотки ящера не позволяют ему произвольно варьировать тембр.

– Я это и так собирался делать.

– Благодарю заранее. Но есть еще кое-что, Таррот Гарринович. Вы сказали, что собираетесь сделать ледяной шар диаметром в полтора ваших ярда. По нашим подсчетам, это чуть больше полутора французских тонн или ста наших пудов. Нельзя ли придать вашему льду другую форму при том же весе?

– Да это возможно, - в этот момент казаку показалось, что хозяин пещеры чуть удивлен, - но почему вы считаете изменение формы нужным?

На этот раз отвечал старший артиллерист 'Морского дракона'.

– Видите ли, законы баллистики... ну, это наука о метании пуль и ядер... так вот, они говорят, что вот такая форма, - тут Мешков достал записную книжку, открыл и показал рисунок, - дает уменьшение сопротивления воздуха, а также... э-э-э... увеличивает способность вашего изделия пробивать доски палубы.

На рисунке, который князь сделал в комнате для совещания, было изображено нечто, напомнившее дракону тунца или золотую макрель - с этими рыбами он был знаком.

– Да, такая форма возможна.

На этот раз все люди услышали в голосе дракона полную уверенность.

Семаков подвел итог:

– Таррот Гарринович, завтра нам результаты разведки еще не нужны: предстоят учения. Иначе говоря, эта ночь в полном вашем распоряжении. Надеюсь, вы не откажете в любезности сообщить нам о результатах... кхм... воздушной атаки. Нет, атаки с воздуха, так точнее.

– Мой отчет будет полным. Не сомневайтесь в этом, господа.

Из забытья адмирала Нахимова вывел неясный шум. В голове у раненого мутилось, и он не сразу разобрал, что это было, а когда разобрал, то вяло удивился: кто-то вслух читал Евангелие от Иоанна. Открыть глаза почему-то не получалось.

Находившаяся рядом Мариэла мгновенно уловила изменение потоков в головном мозгу. На одно мгновение она почувствовала вспышку гордости: ее замысел удался. И это при том, что половина работы была сделана без всякого предварительного обучения. Но тут же магистр магии жизни и разума одернула сама себя: процесс лечения не был завершен даже на одну пятую. Правда, конструкты стали заметно устойчивей. Пожалуй, они бы продержались продержались полных два часа. Но в данный момент определенно стоило не восхвалять себя, умную, а проявить свою квалификацию делом.

– Добрый день, Павел Степанович, - сказала она, одновременно делая знак чтецу, чтобы тот прервался, и подавая небольшой медный чайничек.
– Вот, глотните воды.

Освежив горло, адмирал почувствовал, что может говорить почти уверенно. Женский голос показался знакомым.

– Доброе утро, Мариэла Захаровна - отвечал Нахимов, одновременно пытаясь проморгаться. Получилось неважно: на знакомый голос наложилось почти незнакомое лицо женщины... деликатно выражаясь, в возрасте.

– Не удивляйтесь, Павел Степанович, - проявила проницательность госпожа лекарь, - я плохо выгляжу, ибо сильно устаю. Ваше ранение очень тяжелое, да еще и в меня стреляли...

– Как так?

– Вот так. И себя надо лечить, и к вам придется прикладывать большие усилия еще... даже не скажу сколько дней. Наставница мне этого не описала. И заживление черепной кости, это само по себе недели три с половиной.

– Как Севастополь?
– по мнению Нахимова, это был важнейший вопрос.

– Держится, насколько я знаю.

– Осмелюсь доложить, ваше превосходительство, нападение, которое началось в тот самый день, когда вас ранили, отбито с потерями для неприятеля, - почтительно вставил реплику оказавшийся в дверях (случайно, разумеется) унтер из выздоравливающих.

– Травнев, то, что вы хотите порадовать Павла Степановича добрыми вестями - это хорошо. Но разрешено ли вам ходить?

– Так точно, Марьзахарна, Тифор Ахмедыч дозволили еще вчера.