Она выныривает из придуманного образа, становится собой. Ум Ольги ищет выход, она ведь знает: это сценарий, его можно менять!

Ольга бежит мимо изб с резными петушками и коньками на крышах, кричит:

– Бегите в храм! Прячьтесь в храме!

Она влетает в дом, хватает спящего ребенка с печи. Чувствует его доверчивое тепло, и в груди растет протест. Нельзя дать городу умереть!

Муж, не глядя на нее, начинает собираться - надевает кольчугу, тяжелые пластины бьются о лавку. На стол выложен колчан со стрелами, бармица, наручи.

– Не ходи!
– просит она, но знает: он все равно пойдет на стены.

Она последний раз целует его - горько, солоно. И выскальзывает из избы. Ольга не понимает, чем может помочь храм, но женщина, которая несет на руках ребенка, уверена - поможет. Еще недавно пустующие, улочки забиты людьми. Старики и женщины с выводками детей бегут в гору - к храму, вооруженные мужчины - к башням...

Белый камень стен, отблеск на куполах. И тяжелые ворота храма - как спасение. Она входит внутрь, сердце замирает - никогда еще она не видела столько скорбных лиц. Чувство вины постоянно гложет Ольгу: она скоро очнется в удобной капсуле у себя дома, а этим людям суждено погибнуть. И ребенку, которого она крепко прижимает к груди, чье тепло согревает ее - тоже. Пусть они придуманы ею и нарисованы Радимом, неважно, их горе настоящее. Она хочет для них что-то сделать. Только что?

Даже если город сейчас затопит и он уйдет под воды озера, люди все равно погибнут. Они обречены и согласны с этим - нашествие Батыя для них как кара за грехи...

Укачивая проснувшегося малыша, Ольга ходит по храму, внимательно осматривая стены. Искусно выполненные фрески совсем свежие - видно, храм построен недавно. Хоры, боковой неф, апсида с алтарем, сквозь мозаику подкупольного барабана падают причудливые блики света. Отсюда никуда не деться. Разве что взлететь...

Она выскальзывает в притвор, и в это же время слышит тяжелый перестук копыт. Город взят, понимает Ольга. Последнее, что она замечает: неровно пригнанная плита пола...

Ощущение было слишком реалистичным и оттого пугающим. Им и раньше удавались совместные проекты, но сейчас дело не в мастерстве. Ольга начинала понимать руководство "Ви-Тур". Сценарии по легендам, где одновременно задействованы и реальность, и народный вымысел, давали слишком большую свободу действий именно за счет элемента "чудесного", "необъяснимого". Взять тот же Китеж - как достоверно воссоздать механизм сказочного спасения? И главное - с чем сравнить результат? Универсального ответа не было, и как следствие - наблюдатель мог здорово менять ход события. Вроде бы о чем беспокоиться, события все равно происходили в вирте. Но, вероятно, при стечении определенных обстоятельств вирт воздействовал на реальность, и компания знала об этом. Вполне возможно, воздействие шло через личность наблюдателя: сначала - визуализатора и сценариста, а потом - всех подключенных к сценарию пользователей. Не зря "Ви-Тур" раз в полгода проводила проверку психофизического состояния работников; результаты не разглашались...

– Ты понимаешь, что это значит?
– Глаза Радима блеснули в свете ночника. Ольга только что рассказала ему про неплотно пригнанную плиту.
– Под храмом должен быть какой-то погреб, подземелье, ход... Мы можем спрятать людей, вытащить их оттуда.

– Послушай, мы даже не знаем, был ли город на самом деле. И взял ли его Бурундай. А если и взял, то как это случилось. Эти люди могли вообще не существовать. Или город мог откупиться, и они все остались живы. Не забывай, мы делали сценарий по легенде.

Она говорила и отдавала себе отчет, что врет. В ней так же, как и в Радиме, горел необъяснимый азарт.

Конечно, они снова наведались в Китеж. Оказавшись в храме, Ольга сразу принялась исследовать притвор и действительно обнаружила ту плиту. Поднатужившись, сдвинула ее, но нащупала лишь сырую землю. И в следующий раз, и потом Ольга не оставляла попытки найти потайной ход. Ее усилия были вознаграждены: в боковом нефе она наконец отыскала скрытый лаз, который вел в подклеть, а оттуда в подземелье. К сожалению, оно закончилось тупиком... Раз от раза события сценария менялись, но конец был один: тяжелый перестук копыт татарской конницы.

Это превратилось в своего рода одержимость. Ольга стала путать дни, она на скорую руку делала рабочие проекты и остальное время проводила в нескончаемых прогулках по Китежу. Как ни странно, Радим сумел вовремя выйти из игры. Видя состояние Ольги, он всеми силами пытался выманить жену в реальность - тащил на прогулки, придумывал какие-то задания, дела. Кажется, даже поругался из-за нее с начальством - Ольга слышала разговор на повышенных тонах, но не стала вникать в суть. Она погружалась в вирт все глубже. Поначалу наслаждалась острыми эмоциями, которые в обычной жизни привыкла держать под контролем. Ольга из Китежа ничего не объясняла, у нее не было двух образований и престижной работы, зато она умела чувствовать. Возвращаясь, она подолгу сидела рядом с кроваткой спящего Егора - открывая в себе новую любовь к сыну. Невероятно сильную и щемящую. Теперь она знала, что значит терять любимых людей. Также она смотрела на мужа - каждый раз мысленно прощаясь с ним. За ней шлейфом, будто выползая из китежской жизни, тянулось неотвязное чувство потери. И крепла уверенность - если она там спасет людей, то и здесь все останутся живы. Еще полгода назад она бы высмеяла эту глупую веру - но сейчас, оказавшись в ее плену, могла только слепо ей следовать.

– Я скоро вернусь, не скучай!
– Радим улыбается, наклоняется, целует ее в шею.

От него пахнет кофе, Ольга вдыхает терпкий аромат, долго не разнимает рук.

Дверь захлопывается. Шины чиркают по асфальту. Ощущение тревоги, как пиранья, откусывает по крохам ее утро. И вдруг Ольга понимает - Радим не вернется.

Ей бы завести авто и отправиться вслед за мужем, поговорить, остановить, она знает: он поехал на озеро, он ищет ответ, как ее спасти. Но Ольга бросается к домашней капсуле. Через минуту она уже стоит на галерее башни Китежа. На горизонте блестят круглые татарские щиты...