Шрифт:
Учет целосообразности присущ подлинно человеческой – созидательной, а не разрушительной, преобразующей, а не коверкающей, – деятельности. Э. В. Ильенков говорит, что если понимать эстетическое чувство широко, то оно включает в себя и нравственное чувство, то есть эстетическое совпадает с этическим. Безошибочная чуткость к проблемным ситуациям и выходам из них, которую мы называем интуицией, формируется целе- и целосообразностью ансамбля общественных отношений, с самого начала включающего в себя ребенка. В этом ансамбле так или иначе представлена культура человечества на всех ее уровнях – от бытового до этического. Культура является системой факторов, формирующих интуицию, вынуждающих отыскивать целосообразность вообще во всем.
Сенсорный дефицит бесспорно является одним из факторов, который в единичном варианте развития личности может либо активизировать, либо пресечь поиски целосообразности.
Если сенсорный дефицит (или что-то другое) при определенных уникальных условиях активизирует поиски целосообразности больше обычного, он вынуждает реагировать на подчас очень необычные признаки, даже самим человеком не всегда осознаваемые. Как я уже писал, слепоглухой или экстрасенс могут сделать вывод об эмоциональном состоянии, физическом самочувствии, нравственных качествах человека, к которому едва прикоснулись. Могут получить подтверждение правильности своего вывода, могут быть с самого начала убежденными в этой правильности, но не осознавать, каким образом этот вывод сделан, откуда он взялся. «Я так чувствую» – и все тут.
Пока близкий мне человек жив, я каким-то образом «подключен» к нему. Сын в горах, и я жгу свечи, – церковные и таблетки, – чтобы меньше за него беспокоиться. Связывает ли нас как-то огонь свечи, или это на все сто процентов моя выдумка, никакой объективной основы под собой не имеющая, – но мне так спокойнее, и я не хочу подавлять, отбрасывать, отвергать это ощущение связи. Когда нет никакой другой – непосредственной или через мобильный телефон, электронную почту, – пусть будет хотя бы такая.
Чем отличается непроизвольная выдумка от произвольной? Я не придумываю нарочно, что как-то связан с покойной мамой, покойным Ильенковым. Я не сочиняю эту связь так, как сочинял свои детские игровые фантазии. Я эту связь непосредственно чувствую.
В Перми нас с сыном возили на экскурсию, в том числе в парке возле местного монастыря показали архангела с изображением храма на груди. Я долго не мог оторваться от этой скульптуры. Когда пошли к автобусу, возникло ощущение, что архангел летит за нами, осеняет нас крыльями. Я это не придумал, образ возник совершенно непроизвольно, – я это именно почувствовал. Какими чудесами?
Такими же, какими на Новодевичьем кладбище в Москве чувствую Ильенкова, когда навещаю его могилу. Глажу бронзовый памятник, протираю влажной салфеткой от пыли – и мысленно беседую с Эвальдом Васильевичем. Уходя с кладбища, чувствую Ильенкова где-то у себя над головой и за спиной – в виде более-менее светящегося или темного столбика или шара, – он провожает меня. То же самое – на Донском кладбище, где похоронены мои мама, сестра и брат. Навещать могилу Мещерякова у меня нет физической возможности, но с ним я тоже как-то постоянно связан, он как-то участвует в моей жизни, следит за ней, что-то в ней одобряет, что-то нет… Как и мама, Ильенков, другие близкие мне люди, которых нет… Которые все равно как-то есть для меня, пока я жив…
Это – чувство, реальное чувство, не выдумка. Я так чувствую… Что именно чувствую? Какую реальность? Насколько объективную, насколько субъективную?
Субъективную на все сто процентов, а объективно ничего нет? Так скучно жить, если отвергать существование субъективной или даже откровенно сказочной реальности. Это просто примитивно. Тот, кто отвергает сказку, обходится в жизни без сказки, тот – примитивное существо. Сам себя кастрирует, извините за грубость.
Я способен не спать до утра, если мне попадется в руки сказка, – не могу уснуть, пока не прочитаю. Однажды я так зачитался до шести утра. Уже занималось апрельское утро. Окно моей комнаты выходит на восток, и мое светоощущение позволяло мне видеть какие-то вспышки, блики на стене. Переполненный только что прочитанной сказкой, я лежал без сна, и во мне зазвучали строки:
На рассвете лучей — пляска.От нейтронного, что ли, огня?Дайте мне дочитать сказку,А потом — пусть не будет меня.Может, атомный взрыв — это;Может, сварка, а может, заря…От беды бы спасти — деток,А потом — пусть не будет меня.Все равно на тот свет — в яму.Маме горя добавить нельзя.Дотерпеть, пережить — маму;Через миг — пусть не станет меня!К вопросу о том, что существует, а чего нет, ощущение мира не сводится. Мои чувства существуют. Они сами по себе – некая реальность. Эмоциональная. Эстетическая. Этическая.
Я никогда не хотел укладывать свои чувства в прокрустово ложе той достоверности, которая допускается моим мировоззрением. Есть мировоззрение – то, что я думаю о мире, а есть мироощущение – то, что чувствую. И пусть мысли не мешают чувствовать. Не все поддается рациональному объяснению. Я всегда оставлял в своей жизни место иррациональному, необъяснимому, но тем не менее реальному. Хотя бы для меня. Без иррационального – скучно, тускло, примитивно жить…