– А что вы ищете? Что там должно быть?

– Репродукции на стенах. Картинки такие. Тетка в черном, насупленная, на Касьяниху похожая. А другая картина - девочка несет маленького братика на плечах.

– Вроде видел что-то такое, но точно не помню.

– Может в учебнике?

– Может...

– Еще какие-нибудь банки-склянки-флаконы, мешочки с травами, не?

Ванька покачал головой.

Она снова вспомнила! Большие напольные деревянные часы, отбивающие каждый час... И круглые коврики на полу, вязанные крючком.

– Все равно нужно все осмотреть. Я знаю что искать, но не могу тебе объяснить. Я не все помню, но если увижу, узнаю обязательно...

– Ладно, когда пойдем? Сейчас?

Может, позвонить Ларе, сказать? Нет, не стоит...

– Ладно, пойдем сейчас. Начнем с этого конца деревни. Главное, чтобы нас не заметили. Сначала иду я. Ты идешь в отдалении, и близко не подходишь, как будто не со мной, понял? Тебя не должно быть видно, спрячься в кустах. Просто ждешь. Если меня очень долго не будет, ни в коем случае не заходишь в дом. Просто бежишь домой, и звонишь в полицию, что я зашла в тот дом и пропала. Сечешь?

– Ага. Проще пареной репы.

Вика протянула Ваньке свой мобильный.

– Держи. Пошли.

Она облазила все дома. Жизнью рисковала, и зря. Сколько хлама переворошила, пылью надышалась, в паутине перепачкалась, джинсы о торчащий из стены гвоздь порвала, ногу поцарапала. Ни-че-го. Все не то. Оставалось последнее. После страшного пожара в деревне сгорело шесть домов. Целая улица. Было это лет двадцать назад. Кто-то отстроился заново, кто-то купил другой дом, тогда многие уезжали в город. Кто-то из погорельцев и сам уехал. Видимо, в одном из этих домов и жила старушка, имеющая какое-то отношение к маньяку. Отчего случился пожар? Погибла ли старушка в огне или же пожар случился после ее смерти? Нужно узнать.

– Что ж теперь делать-то?

– Найдем, Вань, не переживай.

– А вдруг он рядом с нами ходит, а мы не знаем?

– Вань, а у тебя нос хорошо работает?

– Ага, за километр чую.

– Насморка нет?

– Нет.

– Хорошо.

– А почему вы спросили?

– Ты не замечал, что человек пахнет не так, как должен?

– Это как?!

– Ну, там баба пахнет табаком или самогоном, а мужик - духами...

– Ну, от баб бывает, да. Чупачиха вон, сама гонит, сама пьет. Но чтоб мужик - духами...
– Ванька засмеялся.
– Это только в городе.

– Помни, никому не слова. Проболтаешься, нам крышка. Будь очень осторожен.

– Да что вы, теть Вика, девчонка я, что ли? Все помню.

Оставалось навести справки, кто жил в шести сгоревших домах.

Вика шла по деревенской улице, обдумывая план дальнейших действий. Внезапно у двора Ерофеихи раздались крики. Ванька выскочил из калитки, как ошпаренный, и промчался мимо Вики. За ним бежала с палкой Ерофеиха, Лидка Ерофеева, горластая, красномордая баба лет тридцати семи-сорока, лицом и фигурой похожая на гориллу. Молодая вдова, ее мужа по пьяни дружки трактором переехали.

– Ах ты, гаденыш! Ворюга! На всю деревню ославлю! Запомнишь ты мои яблочки!

Ясно, Ванька сам решил заняться частным сыском. А когда попался, схватил несколько яблок для конспирации.

Вика решительно преградила путь разъяренной фурии.

– Что орем? Убили, что ль, кого?

Та остановилась, переводя дух.

– Да Ванька, поганец, в сад залез, яблоки тырил. Жаль не поймала, а то бы навешала!

Вика приняла суровый вид и отчеканила:

– Так, статья сто седьмая «Избиение несовершеннолетних», от двух до пяти лет лишения свободы.

Да уж, общение с адвокатом не прошло даром... Конечно, в юриспруденции Вика не разбиралась, выпалила первое, что пришло в голову, надо же защитить юного сыщика!

Ерофеиха славилась на всю деревню скандальностью, поэтому с ходу пошла в атаку.

– А ты что везде лезешь, сучка городская? Думаешь, выучилась за родительские деньги, так и умнее всех? Вали в свой город, не всех, поди, мужиков еще там обслужила!

Зря она это сказала. Вика, конечно, была человеком интеллигентным, но зарвавшуюся хамку на место поставить могла.

– Это Ванька-то ворюга?! А ты вспомни, шалава деревенская, своего прадеда-комбедовца, который, сука, всю деревню обобрал под вид коммуны, да все домой волок своим выродкам ненасытным? У тебя на чердаке десяток самоваров до сих пор стоит, вся деревня знает! А твой дед-гнида, стукач поганый, не только на соседей, на родного брата донес, чтобы на его невесте жениться! Папаша твой, лодырь, алкаш вонючий, всю жизнь в колхозе пер все, что гвоздями не приколочено, за что и посадили. А ты, потаскуха, на другой день после похорон мужа уже шабашника принимала, думаешь, не видел никто? Разинь мне еще рот, чучело!