Она сказала мне, что таблетки, скорее всего, находятся на кухне. Пока Нина бродила по грязным комнатам, я пошел туда.

На кухне был отвратительный запах, на столах был мышиный помет. Когда же я стал открывать шкафчики, увидел и самих хвостатых. Мыши и крысы подъели не только оставленную еду, но и коробки из-под продуктов, и даже мыло. Крышки у стеклянных банок с консервами отлетели, и тухлые овощи и варенье, растекшееся по шкафам, хотя и засохли, но продолжали вонять.

Наконец в одном из ящичков я нашел пузырек, где лежали бледно-желтые таблетки, на ярлыке еле виднелась надпись, сделанная ручкой: «V.М.1» и подпись — д-р Кротов. Открыв крышку, я понюхал пузырек, легкий запах лекарства, ничего больше.

— Нашел? — в кухню вошла Нина. — Тогда идем скорее отсюда.

— А что там у тебя?

Она нехотя вытащила из-за пазухи маленького плюшевого мишку и тут же обратно спрятала его.

— Ни слова, — строго сказала она мне.

— Как и ты, — я хлопнул по карману, где звякнули таблетки.

Оставшиеся пять дней прошли слишком быстро. Дни заканчивались быстрей, чем успевали начаться. Может, потому, что была осень и солнца становилось все меньше.

Мы гуляли с Ниной все эти дни, то возле речки, то прогуливались по кладбищу, навещая знакомые старые надгробия, и все это время таблетки были со мной и жгли сквозь карман мою ногу.

А в пятницу родители устроили прощальную вечеринку, позвав каких-то незнакомых людей, пару оставшихся родственников и Нину с отцом. Как я ни сопротивлялся этому празднику, но мама настояла на своем. Видите ли, ей очень понравилось, что Харизовы устроили такой праздник своему Павлику на прошлой неделе.

— Теперь это модно, — поставила она точку в нашем «споре».

И вот я сижу на диване с бокалом шипучки и слушаю, как отец Нины рассказывает всем про ограду. Что надо её чинить, что вчера он насчитал двадцать плешей в ней и даже успел пристрелить одного зомби.

— Хочу в воскресенье устроить общегородское собрание, — вид у отца Нины был, как всегда, мрачный и спокойный. — Думаю, стоит подумать о том, чтобы все перебрались в центр. Так нам будет легче себя защищать.

Все давно уже забыли про меня и по какому поводу здесь собрались, и скучковались возле мэра.

— Придется нам опять доставать оружие, — сказал он.

Мне было скучно слушать эти разговоры, и я, оставив бокал на столе, ушел в другую комнату. Всюду было пусто, мэр собрал возле себя всех гостей, только с кухни доносился тихий бубнеж. Возле окна сидели отец и тот самый старик с седой бородой. Кепки на нем не было, но трость стояла, прислоненная к столу.

— … я уже все приготовил, — продолжал тихо говорить старик, — заменил экран, проверил бобины с пленкой. Оказалось, что все фильмы целы. Так что завтра открываюсь, — улыбка старика сияла сквозь бороду.

— Представляешь, Юрка, — кинул на меня веселый взгляд отец, — теперь по субботам у нас будут опять показывать кино, — отец вдруг нахмурился и тяжело вздохнул, — черт, ты же завтра… ну…

— Я могу сегодня устроить пробный запуск, — сказал дед. — Идем, — он уже встал и схватился за палку.

— Я только Нину позову, — воскликнул я и кинулся в гостиную.

По дороге к кинотеатру Алексей Степанович Полухин рассказывал нам про Москву и про то, как замучили его там зомби — власти не могли ничего с ними сделать, так как следить за огромным городом с его бесконечно длинными улицами, где в каждой подворотне сидел зомби, было просто невозможно.

— Все бегут из больших городов. А у меня, слава богу, было куда податься, здесь жили мои внуки.

— Почему вы такой старый, а еще живой? — вдруг спросила Нина.

— Хм, может потому, что пью много сладкого лимонаду? — засмеялся старик.

Кинотеатр был старым одноэтажным зданием с толстыми колоннами, он находился в центре поселка. Окна его были всегда заколоченными, а на двери висел замок. Теперь за освобожденными окнами белели шторы, но замок был все тот же.

Дед, склонившись над ним, долго кряхтел, подпинывал дверь и чертыхался.

— Какой красивый медальон, — сказала Нина, указывая на цепочку, что свесилась из выреза клетчатой рубашки деда.

Дед выпрямился, взял медальон, на серебряной крышке которого я успел заметить витую букву «К» и, хмурясь, опять спрятал его за пазуху.

— От внука остался, — буркнул он и наконец-то отпер дверь.

В кинотеатре стоял затхлый сырой запах, но всюду сияла чистота. Было видно, что все готово для открытия, даже шторы хоть и были проедены молью, но были тщательно выстираны и выглажены. Старик, оставив нас в зале, отправился в кинопроекционную комнатку. Спустя минут пять портьеры разъехались и на белом экране запрыгали черные пятна. Кино было странным, совсем чужим: как и говорил отец, всюду было много людей, и они бестолково толпились на улицах, их было невообразимо много, словно муравьев в муравейнике.