— Что случилось? — Он попытался высвободиться из ее объятий, но хватка Пенелопы впечатляла. Она напомнила ему кошку Симил, которую однажды вязли поплавать в бассейн. Долгая история. Он ненавидел шалости Симил.

Тяжело дыша, Пенелопа ослабила хватку, и, согнувшись пополам, указала на гигантские окна от пола до потолка, которые располагались на передней части здания.

— Монстры… они… я не могу дышать!

— У нее гипервентиляция. — Расслабившись, Хелена взяла Пенелопу за подбородок и посмотрела ей в глаза. — Успокойся. Дыши медленно, — сказала она, успокаивающим голосом.

Кинич нахмурился. Хелена зачаровывала Пенелопу. Он понял, что его это раздражает. Возможно, потому что он не подумал об этом первым и хотел быть единственным, кто поможет Пенелопе.

Пенелопа глубоко вдохнула.

— О. Вау. Спасибо, — сказала она Хелене. — Намного лучше. Как ты это сделала?

Хелена пожала плечами.

— Это дар. Я иногда проделываю тоже самое с ребенком.

— Это было бы полезно на моих занятиях. Не могла бы ты показать, как…

— Пенелопа! — рявкнул Кинич. Он не мог поверить, что девушки отвлеклись, чтобы мило поболтать.

Пенелопа моргнула и затем потрясла головой, словно пыталась что-то вытряхнуть из ушей.

— Верно. Хммм. — Цвет ее лица стало призрачно белым.

— Монстры! О, боже мой! Монстры!

Она начала подпрыгивать вверх и вниз.

— Успокойся, женщина.

— Прекрати называть меня «женщиной». Это так архаично. И раздражает! Я же не называю тебя Минотавр, несмотря на тот факт, что…

— Ну, это было бы нелепо, — заявил Кинич. — Минотавр — жестокое, непонятное существо, которое не должно было существовать. Чертовы критяне.

Пенелопа моргнула.

— Я…я имела в виду, что у минотавра была голова быка. Или тело? — Она топнула ногой. — Проклятье! Это неважно! И прекрати отвлекать меня. Дело в том, что ты постоянно несешь свою напыщенную бычью чушь!

Кинич был в одном шаге, чтобы перекинуть женщину через колено и очень, очень сильно отшлепать по заднице.

— Пе-Не-Ло-Па! Что случилось?

— Ладно. Но этот разговор еще не закончен, Минотавр! — Она быстро вдохнула. — За мной гнался светловолосый мужчина, и он был огромным. Я имею в виду очень огромным! Я собиралась пойти к дому своей подруги, Анны, но подъехало такси, и в нем была она! Твоя сестра. Она начала орать, мол, я делаю все неправильно. Что я испортила будущее и что она не может больше его видеть! — Пенелопа замолчала и начала обмахивать свое лицо рукой. — Я не знаю! Я не знаю, что она имела в виду под этим! Но она сказала, что я должна вернуться сюда или мир взорвется или что-то в этом роде. Она припарковалось у обочины — о, боже мой, почему твоя сестра водит такси? Это сумасшествие? Разве она не богатая? — и когда я уже собралась бежать, откуда ни возьмись, появился один из этих монстров! Я закричала. Я имею в виду, что я больше ничего не могла сделать. Верно? Но когда один монстр схватил меня, появился светловолосый мужчина и схватил его — как он там так быстро оказался? Я в какой-то альтернативной реальности? Это неправильно. Затем подъехал минивен и трое парней с клыками в черных кожаных куртках схватили меня. Симил выскочила из кабины такси и швырнула их, я имею в виду… она швырнула их через улицу — что, черт подери, она ест? Я скрылась в доме и забежала в лифт.

У Кинича голова шла кругом от безумной истории. Это было похоже на то время, когда они играли в шарады с завязанными глазами. Под водой. Опять же с этой бедной, бедной кошкой. Ему придется поговорить с Симил по поводу прав животных.

Неожиданно, Виктор просеивается в гостиную, появляясь из воздуха перед Пенелопой.

О, просто здорово. Кинич напрягся.

Пенелопа кричит и падает в обморок. Подхватив ее, Кинич поднимает ее на руки.

Среди хаоса, Кинич, держа на руках Пенелопу, на секунду испытал чувство глубокого спокойствия. Крошечные, еще не погасшие чувства, спрятанные глубоко внутри тлели от эйфорического жара, а не от обычной горячей ярости.

Разум Кинича остановился и задымил, словно старый двигатель. Кровавый ад. Он не мог позволить себе привязаться к этой, по общему мнению, изящной, хрупкой женщине. У него есть обязательства, которые он должен выполнить.

Да, но разве не ты потратил вечность, чтобы заботится о человечестве? Бороться за них? Разве ты не достоин личной жизни?

В первые дни, наблюдать за человечеством было просто. Существовало несколько групп людей, которые были разбросаны по всему земному шару. Это было ничто, с чем четырнадцать богов не могли бы справиться.

Или тринадцать, на самом деле, Кинич провел большую часть ранних лет в эпоху, упомянутую богами, как «до начала летосчисления», потому что, ну, там не было календарей — где жил в человеческом мире, блуждая. Он путешествовал по всему миру. В одиночестве. Раздумывая. Ненавидя. И все сводилось к одному простому вопросу: Его место в мире навязано ему на века вечные.

Вечность. Вечность. Вечность. Вот, черт.

Через промозглые, затхлые джунгли, через горы и холодные обжигающие пустыни, он шел один, жил один, спал один и лишь солнце и грызущие вопросы без ответов составляли ему компанию.

Откуда появились Боги? Был ли Создатель реальным существом, как утверждала Симил? Если да, то почему он или она не разговаривает с ним? Возможно, приятно было узнать, почему он — Кинич — существовал или если ему действительно суждено прожить вечность, заботясь о людях.

Но, увы, не будет ответов на эти вопросы, также до самого дня покаяния он не отыщет в душе какого-либо подобия на мир. Прошло почти пять тысяч лет.

Стоя на палящем горячем берегу Нила в Гизе, Кинич — известный египтянам как Ра, Бог Солнца — засвидетельствовал большую вспышку серебряного света в небе.