Гай проигнорировал мои вопросы.

— Ублюдки. Я убью их всех.

— Прекрати, — предупредила Эмма. — Давай оставим месть на потом.

— Ничего не могу с собой поделать, — Гай начал расхаживать. — Мааскаб очевидно оттачивают на нас их оружие. Посмотрите на него. Кинич совершенно бесполезен для нас в таком виде.

Затем они оба уставились на меня, словно я должна сказать или сделать что-то.

— Что? Разве вы не собираетесь помочь ему? — спрашиваю я.

— Дело в том, — объяснила Эмма, — мы незнаем, что делать. Учбен уже поднял свои записи, и мы проверили других Богов.

— Кроме Симил, — перебил Гай.

— Да. Кроме Симил, которая числится, как без вести пропавшая, — добавила Эмма.

— Что-то случилось с ней? — спросила я. Часть меня надеялась на ответ «да». Я знаю, что месть это низко, но я должна быть выше желания увидеть, как она страдает… Да! Ладно! Женщина заслуживает немного боли. Например, быть брошенной в яму, переполненной гадюками. Или, может быть, засунуть ее в ракету с кучей мерзких, маленьких зеленых человечков, страдающих метеоризмом, а затем запустить ракету в космос, где Симил придется смотреть, как они ковыряются в носах и чешутся целыми днями напролет.

С другой стороны, Симил могла бы насаждаться этим.

— Симил имеет плохую привычку исчезать тогда, когда она больше всего нужна, — холодно добавил Гай.

Эмма кивнула.

— Я уверена, что с ней все в порядке. Но Кинич, — она взглянула на него с грустью — Единственная идея, которая к нам пришла это… эм…

Трое переглянулись.

— Что? — спросила я.

— Убить его, — сказал Гай. — Тогда его свет вернется в сенот.

— Вы люди — божества или только наполовину божества — совсем с ума сошли? Вы не можете это сделать, — возмутилась я.

— Точно, — произнес Гай. — Мы бессмертны. Он не может быть убит.

Я встала между Гаем и Киничем.

— Ты сказал, что понятия не имеешь, что случилось с ним. А что если ты ошибаешься?

Габран вмешался.

— В словах девчонки есть смысл.

Без всякого предупреждения, Эмма, которая стояла у подножия кровати, выхватила большой нож из-за пояса ее розовых штанов…Господи!… и сделала неглубокий разрез на ноге Кинича.

Я завизжала при виде крови.

— Зачем ты это сделала?

Она проигнорировала мой вопрос и уставилась на рану Кинича. Спустя момент кровь начала капать на кафельный пол, а Эмма покачала головой.

— Рана не исцеляется, — заявил Габран, — Девчонка права. Чтобы Мааскаб не сделали с Киничем, но правила изменились.

— Ты думаешь, что я часть вашего кружка и понимаю эту чертовщину, о которой ты говоришь. — Я запаниковала, и мне было по-барабану, если вдруг я задела чьи-то чувства.

— Такой порез Бог исцелил бы за мгновение, — объяснил Габран. — А значит, он как-то изменился.

— Что это значит? — спросила я.

— Мы должны и дальше искать способы, чтобы уничтожить эту черную магию, — ответил Гай.

— Сколько времени это займет?

— В любом случае от нескольких недель до нескольких десятилетий, если нам повезет.

После того, как все, бурно обсуждая, покинули комнату Кинича, я легла рядом с ним на кровать.

— Черт, Кинич. — Я убрала его карамельные локоны назад со лба. — Что с тобой случилось? Что случилось со мной? — Он замерзал, а я кипела, как лобстер.

Я положила голову ему на грудь.

— Где ты?

— Здесь. Почему ты плачешь? — Кинич вдруг сел, словно у него был когда-либо самый освежающий сон.

Его невероятные, бирюзовые глаза уставились на меня с хитринкой, а на губах появилась подлая ухмылка.

— Кинич! — взвизгнула я и бросилась на него. — Ты очнулся! О, Боже мой! — Ничего не могла поделать с собой, но снова расплакалась — в этот раз от огромного облегчения.

Я уткнулась ему в грудь. Он был снова теплым. О, таким теплым.

Он гладил рукой мои волосы.

— Шшш. Шшш. Не плачь, Пенелопа. Все нормально.

Он оторвал меня от груди.

— Не плачь больше, Пенелопа. Пожалуйста. — Он вытер слезы с моих глаз.

Я шмыгнула носом и кивнула.

— Что случилось? — промямлила я.

Он небрежно пожал плечами.

— Ничего. Чувствую себя прекрасно.

— Ты целый день пролежал в коме. Я думала, что ты умер.

Он нахмурился.

— Умер? Я бог. Мы не можем умереть — как бы, в противном случае, мне не хотелось.