— Так значит?

— Да. Он рассказал Киничу, что у него видения о ней на протяжении вот пятисот лет. Виктор умолял Кинича подождать два дня, чтобы найти и вернуть её, прежде чем тот предупредит остальных богов.

Спустя долгое молчание, он сказал:

— Мы должны сообщить Генералу и Вотану.

— То есть Никколо и Гаю? — Не смогла я удержать при себе имена.

— Ага. Но сначала, он сказал тебе что-нибудь еще? Все, что может оказаться полезным для меня и моих людей?

— Он думает, что моя мать была Пиел.

Он выгнул брови и плотно сжал губы.

— Это объясняет, почему скабби похитили тебя и твою мать. Но не объясняет того, что они сделали с нашим Богом Солнца.

— Мы должны помочь ему! — взмолилась я.

— Угу, — жалостливо ответил Габран, — но у меня закралось подозрение, что только эти мерзкие жрецы знают, как ему помочь.

Я почувствовала, как моя кровь закипает. Мааскаб. Кто бы мог знать, что я буду способна на такую глубокую ненависть. Но я ее чувствовала. Я ненавидела. Очень сильно. Я чувствовала, как мое лицо становится ярко-красным, а тело бросает в жар, словно рака в кастрюле. Дым поднимался с моих плеч.

— Ой! Сукин сын! — вскочила я, прихлопывая тлеющую ткань моей одежды. — Какого черта?

Габран смотрел на меня с полным изумлением.

— Ты только что загорелась, милочка?

Я стояла там и тяжело дышала.

— Да. Думаю именно это я и сделала.

Потом я вырубилась.

— Пенелопа. Меня зовут Эмма Кин. Ты меня слышишь? — Я почувствовала нежное похлопывание по руке. — Думаю, она просыпается, — прошептал женский голос.

Когда я открыла глаза, встретилась взглядом с рыжеволосой женщиной, примерно моего возраста, которая стояла рядом с Габраном.

Затем, один из крупных мужчин, которых я когда-либо видела в своей жизни, одетый в темно-серые брюки и облегающую черную футболку, ворвался в комнату.

Его черные, как ночь, волосы с темно-синими прядями ниспадали на широкие плечи. Его свирепые и сердитые глаза переливались зелено-бирюзовым оттенком, таким похожим как у Кинича, до ужаса были страшные. Он даже пах ужасом, как дым. Возможно, он мог посоветовать мне хороший дезодорант, так как теперь я самопроизвольно загоралась.

— Скажи мне, что произошло, — приказал он мне.

Молодая женщина толкнула его локтем.

— Давай поможем ей встать с пола и объясним, кто мы такие, прежде чем кидаться приказами, дорогой.

Он фыркнул и бросил острый взгляд на Габрана, который помог мне встать и сесть на диван, стоящий в углу комнаты.

— Я, Гай Сантьяго, брат Кинича. Это моя невеста, Эмма.

Я кивнула, понимая, кем они были. Передо мной был Бог, который собирался жениться на Пиел.

Я сделала печальный, небольшой волнообразный жест.

— Пенелопа.

Сразу же вмешался Габран и начал рассказывать о Мааскаб и Киниче, а мое самовозгорание оставил под конец истории.

Эмма повернулась ко мне.

— О чем ты думала в тот момент, когда это произошло?

Я моргнула.

Ладно, может это выглядело как на приеме у врача. Насколько неловко это было, но я должна честно ответить на вопрос и надеется, что эксперты знают, что делать с этой информацией.

— Если вам так необходимо знать, но я думала о том, как сильно я хотела переспать с Киничем.

Послышался тихий и сдавленный смешок от Гая и Габрана.

— Определенно, он совершенно горяч, — выдавила из себя улыбку Эмма.

— Что? — сказал Гай. — Ты желаешь моего брата?

Эмма погладила его по щеке.

— Детка, это была шутка. Соберись, «горяч». Он же Бог Солнца? — Он все еще продолжал метать искры из глаз. — О, ты такой милый, когда ревнуешь, — сказала она. — Или страшный? Я не уверена. Но в любом случае, ты знаешь, никто не сравниться с тобой.

Кажется, ее чрезмерное заверение успокоило зверя в мужчине.

— Извини, Пенелопа, — сказала Эмма. — Я имела в виду, о чем ты думала в момент, когда почувствовала, что твое тело воспламеняется?

О. Это.

— О монстрах, которые забрали мою маму и о том, что они напали на Кинича — мы можем поговорить об этом позже? — Я не готова принять правду о том, что со мной именно происходит. Есть куда более крупные проблемы.

И да. Отрицание реальности это дар. Так что подайте на меня в суд.

Я взглянула на неподвижное тело Кинича.

— Вы знаете, что с ним такое? Как ему помочь?