Знала также, что буду терять вещи. Маленькие элементы моей экипировки непременно окажутся разбросанными и раскиданными по всему миру. Солнечные очки пропадут первыми, как и всегда, но с ними исчезнут и путеводители, переходники для розеток и нижнее белье, которое я буду стирать вручную в раковинах номеров отелей и оставлять сохнуть в маленьких сырых уборных.

Я была к этому готова. Каким-то странным образом я даже с нетерпением ожидала этого.

Но, наверное, именно на счет этого я заблуждалась сильнее всего. Все перечисленное выше было лишь проявлениями невезения, совершенно банальными трудностями, во всех этих ситуациях я легко могла продемонстрировать свою показную смелость и не утратить чувство контроля. Последнего со мной не случалось: не было возможности потерять именно его – контроль – особенно так, как я теряла его теперь. Это была головоломка, которую не разрешила бы даже самая крепкая изолента, а уж изоленты, скажу я с вашего позволения, я упаковала с собой изрядное количество – как раз на случай головоломок.

На стоянке были еще две машины, но людей в них не было, – если только они не попрятались, до смерти испугавшись перспективы прервать муки бившейся в истерике женщины. Никто из людей не слышал и не видел меня, слава богу. Этот инцидент не был примером того, как я умею «сохранять хладнокровие», что, к слову говоря, моя лучшая подруга Аликс считает моим самым сильным качеством. Я страшилась оказаться застигнутой в таком состоянии, в месте, где мои эмоции свалили и припечатали меня к земле; если бы я и захотела погрузиться в пучины самоуничижения, то предпочла бы сделать это в одиночестве.

ВСТАВАЙ

Я вытерла нос тыльной стороной ладони и дотянулась до помятого сцепного устройства для прицепа своей арендованной машины. Я подтянула себя и встала, а потом выудила ключи от машины из кармана. Я подняла крышку багажника и плюхнулась на бампер. Мои икры дрожали, пока я расстегивала застежки лыжных ботинок и поочередно снимала их. Я посмотрела вниз на изношенные стяжки: небольшие кусочки краски и эмали отсутствовали по краям. Я смотрела, как ботинки выскальзывают из моей руки, слышала, как они ударяются о землю, с хрустом падая на гравий, и видела, как маленькие камешки царапают их кожу.

Я вдохнула и потрясла головой.

«Соберись уже, Яггер», – сказала я.

Эмоционального переворота сегодня не будет. Я не позволю ему случиться. Вместо этого я сделала то, что делала всегда. Сделала то, что делают сильные люди. На скорую руку я придумала речь – по сути нагоняй, замаскированный под мотивационный монолог. Нечто такое, что поставило бы меня на место и вернуло бы на верный путь.

«Прошло три месяца, я уже отстаю от графика и чувствую себя так, будто раскалываюсь на две части. Этого нельзя допустить. Смысл этого путешествия не в том, чтобы треснуть и развалиться напополам. Не в том, чтобы узнать свои самые слабые и худшие стороны. А в том, чтобы открыть самые лучшие и смелые. Вставай».

Лекция сработала, как по волшебству. Но чего я тогда не знала, так это того, что раскрытие самых лучших и смелых сторон потребует многих трещин и разломов. Оно предполагает разрушение большей части, если не всего нашего «я». Если бы я знала это, если бы был хотя бы один намек на то, что в этом путешествии мое самолюбие повстречается с кувалдой, я бы осталась там же, где и была. Ведь кто по собственному желанию захочет устроить в своей жизни беспорядок? Кто вызывает шаровой таран, когда несущие стены все еще, ну, несут? Никто. Мы дожидаемся момента слома, ждем, пока наши жизни не превратятся в руины, только тогда мы проверяем себя, только тогда смотрим в зеркало. Никто не решается встать и резко поменять близкую-к-идеальной жизнь.

Послеполуденное солнце прорезалось сквозь воздух, открыв взору столбы пыли, опускавшиеся с неба толстой завесой. Весна уже вступала в свои права. Я чувствовала ее запах, ощущала, как теплое дерево расширяется с пришедшим жаром. На краю парковки гигантские буки стояли по стойке «смирно», облаченные в пиджаки цвета мха. Я посмотрела вниз на свою экипировку, разбросанную по земле. Ответ был прост: я все это подберу и двинусь дальше. Я просто отосплюсь, а утром вновь встану на лыжи. Где-нибудь в другом месте. Где-нибудь подальше от этого театра абсурда. Я продолжу движение и буду игнорировать трещину, которая появилась и побежала вниз по несущей балке моего бытия.

Я собрала все вещи, бросила их в багажник и села в машину. Несколько минут я сидела, разглядывая горы. Артурс Пасс – один из самых высоких «позвонков» горного хребта Южного острова, каменная граница, разделяющая его восток и запад. Глубоко под поверхностью залегают две тектонические плиты, и единственная цель каждой из них, как кажется, состоит в том, чтобы силой подавить другую и взгромоздиться на нее, толкаясь и выкручиваясь так, чтобы образовать скалистую артерию, которая – вполне буквальным образом – разделяет Южный остров на две части. Для маори это место некогда было охотничьей тропой, они проходили путь от спокойного побережья и холмистых равнин восточной части острова к буйной кромке Тасманова моря на западе, от одной половины острова к другой.