Над тёмным проёмом ворот красовался недавно подкрашенный барельеф тучной женщины с венком из колосьев поверх прикрытой накидкой головы. Ника узнала изображение богини земли Артеды, матери богов.

К повозке артистов подошёл раб с медной табличкой поверх добротного серого хитона в сопровождении двух сверкавших начищенными панцирями и шлемами молодых воинов.

– Кто такие?
– скучным голосом спросил невольник, не поднимая глаз от зажатой в руке навощённой таблички.
– Зачем пожаловали в славный Гедор?

– Служители славы Нолипа!
– церемонно пророкотал Гу Менсин.
– Собираемся с разрешения консулов порадовать добрых жителей вашего прекрасного города чудесными представлениями!

– Что им здесь мёдом намазано?
– насмешливо фыркнул один из стражников, скорее всего ещё не получившего права гражданина, эфеб.

Не обращая внимание на его слова, раб, судя по табличке, принадлежавший городу, так же тускло продолжал:

– Въездная пошлина один обол, за повозку два. Итого - три обола.

Даже не пытаясь торговаться, старший урбы безропотно протянул ему деньги. Аккуратно спрятав медные монетки в висевший на поясе солидных размеров кошель, невольник подошёл к фургону Ники.

Поскольку актёр не назвал своего имени, она тоже не стала представляться, лаконично заявив:

– Путешественница. Еду в Радл к родственникам.

Услышав её голос, раб вскинул голову от записей.

– Вы... одна, госпожа?

– С рабыней, - девушка кивнула на притихшую Риату.

– Откуда вы, госпожа?
– сверкнул великолепными зубами один из воинов.

– Из Канакерна, - спокойно ответила та.

– Ого!
– недоверчиво усмехнулся второй эфеб.
– Издалека. Не страшно было ехать?

– Не очень, - покачала головой Ника.
– Мне небожители помогли и вон те люди.

Она кивнула на неторопливо удалявшуюся повозку артистов.

– Так вы с ними?
– вскинул густые брови зубастый молодой человек, и его широкая улыбка тут же сделалась насмешливо-игривой.

– Я сама по себе!
– строго нахмурилась девушка.
– Мы просто вместе добирались до вашего славного города...

Заметив, что за её фургоном уже начинает образовываться очередь, невольник с кошельком торопливо проговорил:

– Въездная пошлина обол, и обол за повозку.

Получив монеты, он поспешил к начинавшему нервничать мужчине с двумя мулами, навьюченными плотно увязанными тюками.

Не дожидаясь распоряжения, Риата тронула прутиком задумавшегося о вечного ослика. Её хозяйка, повинуясь внезапному порыву, обернулась. Эфебы, переговариваясь, таращились ей вслед, а воротный раб уже принимал денежки у очередного желающего попасть в город.

– Это что же, те, кто привозит груз во вьюках, заплатит только один обол?
– обратилась Ника к спутнице.

– Нет, госпожа, - покачала головой собеседница.
– Здесь имперские порядки ввели. Деньги за животных берут, хоть в повозке, хоть под седлом. На них содержат специальных городских рабов, которые собирают навоз и поддерживают в городе чистоту.

За воротной башней, как и положено, располагалась небольшая, густо заполненная людьми и повозками площадь. Риата слезла с фургона и взяла осла под уздцы.

Вслед за артистами они повернули направо. Внезапно налетевший порыв ветра принёс резкий, противных запах, заставивший девушку поморщиться. Недоумевая, что может так вонять в относительно чистом городе, она встала на скамеечку и, приподнявшись, заглянула за тянувшуюся рядом каменную ограду. Между рядами небольших квадратных водоёмов расхаживали одетые в лохмотья рабы. Тут же на длинных жердях сушились полотна разноцветных тканей.

"Красильная мастерская", - догадалась путешественница, от души надеясь, что рекомендованный Гу Менсином постоялый двор находится подальше от этого отравляющего воздух места. К счастью, потом потянулись какие-то лавки, швейные и ткацкие мастерские, где хозяева трудились в компании двух-трёх невольников.

"Рабовладельческий строй", - философски вздохнула Ника, вновь усаживаясь на скамеечку.

Увидев впереди здание, построенное в виде буквы "П", со стоявшими в центре повозками, Ника поняла, что они наконец-то прибыли туда куда нужно. С шумом втянув носом воздух, она с облегчением убедилась, что пахнет только навозом и прочими городскими нечистотами.

Старший урбы уже беседовал с пожилым благообразным дядечкой в тёмно-коричневой тунике с привязанными рукавами. Судя по кошельку и связке ключей на поясе, это был либо сам хозяин заведения, либо управляющий.