Отец с матерью вынесли из фургона полубесчувственное тело Хезина, и уложив в тени, заботливо прикрыли одеялом. Ника с неудовольствием отметила, что на него уже почти никто не обращает внимания. Она даже не видела, чтобы к мальчику подходили другие дети, кроме сестры. Видимо, и сверстники уже поняли, что приятель не выздоровеет и не будет больше с ними играть.

Хезин умер во время представления, когда его отец вместе с другими артистами разыгрывал перед жителями деревни чрезвычайно фривольную комедию. Зрители от души хохотали над проделками ловкого мошенника, обманывавшего злого старого ростовщика с его женой. А мальчик хрипел, жадно хватая воздух бледными губами. Только на миг девушка поймала полный смертельного горя и безмолвного укора взгляд матери, сидевшей у ложа умирающего сына. Но и этого оказалось достаточно, чтобы Ника, не выдержав, убежала к воде, где долго плакала, забившись в гущу кустов тальника.

Слёзы закончились, когда со стороны деревенского святилища, где шло представление, донёсся грохот аплодисментов и приветственные выкрики. Очевидно, селяне по достоинству оценили искусство заезжих артистов.

Путешественница ещё долго сидела, закутавшись в накидку, кое-как спасавшую от влажной прохлады и последних в этом году комаров. Хотелось спрятаться ото всех и не думать ни о чём.

Отыскала её Риата, встревоженная долгим отсутствием хозяйки.

– Ужинать пора, госпожа, - робко проговорила она, переступая с ноги на ногу.
– Все только вас ждут.

Молча кивнув, Ника с горечью подумала: "Надо идти, от жизни не спрячешься".

Показались тёмные силуэты фургонов, ярко горевший костёр. И тут её словно пыльным мешком ударили. Решив, что показалось, девушка ускорила шаг, обогнав невольно шарахнувшуюся в сторону рабыню.

Нет, слух путешественницу не подвёл. От стоянки слышались довольные голоса и смех. Она едва не споткнулась. Да как же так?! Только что, всего пару часов назад умер один из их урбы, мальчик, ставший жертвой разнузданного разврата гостей Сфина Бетула! А они смеются!

– Госпожа Юлиса!
– завидев её, вскричал Гу Менсин с широкой улыбкой.
– Садитесь ужинать. Сегодня нам щедро заплатили! Да благословят Артеда и Ангипа тяжкий труд этих добрых людей.

На старой, покрытой заплатами накидке, служившей скатертью, горами лежали пышные лепёшки, красновато-розовые яблоки, подвяленный виноград, стояли миски с маслинами и блюдо речных креветок.

Оглядевшись, Ника, к досаде и удивлению, не заметила ни одного грустного лица. Впрочем, родителей умершего мальчика она у костра не увидела.

Весело скалясь, глава урбы продемонстрировал собравшимся тощий кожаный бурдюк. Стоявший рядом Менран, хихикнув, подал отцу неглубокую керамическую чашу, украшенную простеньким рисунком.

Медленно наполнив посуду коричневой, в полумраке похожей на кока-колу, жидкостью, старый артист торжественно вручил её знатной попутчице.

– Что это?
– недоверчиво проговорила та, принюхиваясь.
– Вино?

– Не совсем, госпожа Юлиса, - с явным сожалением вздохнул толстяк.
– Бражка на виноградных выжимках. Но и в ней тоже заключена волшебная сила Диноса!

Пока девушка приглядывалась и принюхивалась к подозрительному напитку, старший урбы с помощью сына разливал его по мискам.

– Восславим Нолипа!
– громогласно объявил Гу Менсин, поднимаясь на ноги.
– Враги могут отнять у нас имущество, свободу, даже жизнь. Но благословение солнечного бога навсегда останется с нами, и подтверждение тому - этот щедрый стол!

Артисты одобрительно зашумели. Путешественница осторожно отпила из чаши. Вкус своеобразный, но алкоголь явно присутствует.

Приния, улыбаясь, стала раскладывать по мискам фасоль с оливковым маслом.

"Неужели им совершенно наплевать на несчастного мальчика?
– в смятении думала Ника, дуя на разваренные зёрна.
– Вот так урба, одна семья! Парнишка умер, а они ржут, как кони!"

Девушка почувствовала, что начинает презирать этих людей. Ну хорошо, даже если артисты боятся отомстить, неужели нельзя высказать скорбь или сожаление?

Не в силах справиться с обуревавшими её думами, путешественница перед сном высказала Риате всё, что думает об их спутниках.

Сытая и пьяненькая рабыня равнодушно пожала плечами.

– От того, что Хезин умер, жизнь урбы не остановилась. Хвала богам, все остальные живы и невредимы. А дети часто умирают, госпожа. Мать моего второго хозяина, достойная и уважаемая женщина, родила пять дочерей и три сына. Но бессмертные боги позволили только одному стать взрослым... Ах, госпожа!
– прочувственно вздохнула невольница и неожиданно заговорила о другом.
– Видели бы вы, как деревенским представление понравилось! Как хлопали, как благодарили. Здесь с сотворения мира артисты не бывали, вот деревенские и натаскали столько еды. Даже бражки принесли.