Через десять минут я набирала код сигнализации на своих воротах, а ещё через десять с удовольствием наблюдала, как мои друзья и Стас уничтожают запас, который Оля наготовила мне на неделю вперёд. Я умею готовить, но она всё ещё считает меня своей маленькой девочкой. Балует меня.

После сытного не то обеда, не то полдника всех разморило. Кристинка стала опять жаловаться, что придётся лезть на гору, и я предложила ей переночевать в Олиной спальне. «Тогда мальчишкам не придётся тебя провожать», – добавила я, но по дрогнувшим бровям Артёма поняла, что он не прочь был и проводить. Подруга же или не отличалась подобной наблюдательностью, или настолько устала, что посыла Тёмкиных бровей не уразумела и стала ребяток выпроваживать. На вопрос Стаса о количестве спален в доме пробубнила что-то о приличиях и девичьей чести. В общем, развила такую бурную деятельность, что через несколько минут мы остались в доме вдвоём. При этом мне не удалось вставить ничего, кроме короткого «пока».

Кристинка в моей пижаме выглядела уморительно: просто я выше неё сантиметров на пятнадцать. Но ни закатанные штаны, ни хлопающие тапки не могли смутить мою говорливую подругу:

– А Оле скоро рожать?

– Через три месяца.

– И Андрей Иваныч всё так же носится с ней и пылинки сдувает?

– Ещё больше.

– А твой братик когда ещё приедет?

– Обещал заскочить перед командировкой.

– И куда он едет?

– Куда-то в Сибирь.

– Надолго?

– На несколько месяцев. Они там будут ставить охранную систему на целый новый завод.

– А его потрясный друг тоже уезжает?

– Глеб? Нет. Серёжа один едет.

– Слушай, Ян, когда ты, наконец, познакомишь меня с ним?

– С кем: с Серёжей или Глебом?

– Да без разницы. Они оба не парни – мечта. Что молчишь? Не согласна?

– Не знаю, что сказать. Серёжа – мой брат, поэтому я не задумывалась. А Глеба я всего раз видела, да и то в день папиных похорон – не до парней было. Да и прошло уже четыре года.

– А почему он больше не приезжает?

– Не знаю, приветы только передаёт.

– Жаль. Ладно, пойдём хоть фотки посмотрим, раз уж больше ничего не светит. Хорош хохотать – ты обещала.

Оля родила девочек-близняшек. Двойня – это так мило. Так многие думают. И Андрей Иваныч тоже так считал. А вот теперь убедился, что тройня всё-таки лучше. Мы с ним ожидали известий вместе. Оля, конечно, молодец: предупредила супруга, что он станет отцом трёх дочек. Только вот забыла сказать сущую мелочь, а именно, что случится это в один день. Серьёзно, я видела, как этот тридцатишестилетний юрист плакал. Я думаю, от счастья. И вот не надо так ухмыляться! Он в одиночку закупил приданое для всех своих малышек за два дня. Представляете, всё, от мебели до присыпки. Не удивлюсь, если он их уже в детский сад записал.

Хлопоты, недосыпание, волнения – всё это, конечно, есть, но вы бы видели этих двоих со своими детьми! Я тоже стараюсь заходить как можно чаще, ведь бабушек у них поблизости нет – помогать некому.

Вчера, когда мы, наконец, уложили девчонок (Оля, Андрей Иваныч и я «разобрали по одной» и убаюкивали в разных комнатах), счастливый папаша урвал часок, чтобы поработать с какими-то документами, а мы, забросив детские вещи в стирку, сели пить чай. Никогда не считала себя очень уж сентиментальной, но тут не выдержала и сказала Оле то, что давно вертелось в моей голове: «Всё это счастье ты заслужила. Это тебе за меня». Сначала мне показалось, что она заплачет, но Оля как-то долго смотрела в свою чашку, а потом сказала:

– Ты же знаешь, что я выросла в детдоме.

Я кивнула, а она продолжала:

– Маленькой я была не девчонкой, а мальчишкой – просто наказание. Думаешь, у меня нет родни? Да полно. На все праздники мне подарки присылали. А взять к себе никто не захотел. Тогда я думала, что это из-за моего поведения. Решила исправляться. Как же я старалась! Думала, родственники узнают, какая я хорошая, в очередь выстроятся… Потом всё повторилось с твоим отцом: чем больше я старалась заслужить его любовь, тем меньше он обращал на меня внимания. Это сейчас я понимаю, что не столько любила его, сколько хотела быть кому-то нужной. А потом увидела, как ты стараешься быть хорошей.

– Это было так заметно? – покраснев, спросила я.

– Я как будто на себя со стороны смотрела, – подтвердила Оля. – И вот тогда мне стало всё равно, полюбит он меня или нет. Ты не думай, что я все эти годы только страдала и жертвовала. Дима себя отдал твоей маме, зато мне подарил тебя.

– Ты ведь хотела ещё ребёнка, – напомнила я.

– Как видишь, получила в три раза больше, – засмеялась Оля.

– Жалко только, что Серёжа никак не поймёт, что ты вышла за папу не из-за денег, – вздохнула я. Оля удивлённо на меня посмотрела и, пожав плечами, возразила:

– А он никогда так и не думал.

Теперь уже удивилась я, ведь это было самое простое объяснение той отчуждённости, с которой мой брат относился к нашей мачехе, несмотря на то, что знал, что эта женщина стала мне настоящей матерью. Ради справедливости надо заметить, что он никогда не сказал об Оле ни одного плохого слова, как и она о нём. Просто не появлялся дома всё время, пока она там жила. И только год назад, когда Оля вышла замуж за Андрея Ивановича и переехала к нему, стал заезжать ко мне минимум раз в неделю, хотя давно уже жил в родном городе. Один раз он застал Олю у меня в гостях, поздоровался и сразу ушёл в свою комнату, чтобы принять душ, и принимал его до самого её ухода. Позже я пошла в ванную на втором этаже забрать полотенца в стирку и обнаружила, что они чистые и сухие. Теперь оказалось несостоятельным единственное объяснение, которое я смогла придумать.