–  Какие документы?

–  Я… Мы веселились. Ну, выпили. Я не помню. О чем-то говорили. Что-то сунули мне подписать.

Он замолчал, собираясь с мыслями, но Курбатов торопил его:

–  Дальше, дальше.

–  Дальше, я жил у нее три месяца, это где-то на Приморском шоссе, я адреса не знаю. А потом она сказала мне, чтобы я поступил работать в магазин, что ко мне придут и спросят…

–  Про ботинки с застежками?

–  А? Да, да, про ботинки. Мне сообщили, что если я выполню это дело, то возвратят мой документ - тот, который я подписал. Поверьте мне…

–  Кто обещал?

–  Она. Аня.

–  Могли бы вы найти дом, где она жила?

–  Нет, вряд ли.

–  Вы говорите неправду.

Кушелев привстал, кладя растопыренную пятерню на сердце, у него даже слёзы навернулись на глаза:

–  Товарищ… простите, не знаю вашего звания…

Курбатов резко оборвал его:

–  Я вам не товарищ. Садитесь и говорите правду, всю правду. Когда и как вы были завербованы? Где, кто вас вербовал? Начинайте.

–  Я сказал правду, - прошептал Кушелев.
– Ей-богу, правду, вы просто не хотите верить мне. Я сам ошарашен. Работать два дня и…

–  Значит, вы работаете только два дня?

–  Да. В магазине.

–  Ловко работаете, - улыбнулся Курбатов. Арестованный тоже засмеялся, мелко и дробно, и развел руками.

Курбатову вдруг стало тошно смотреть на этого человека; майор встал, прошелся по комнате и сказал:

–  А почему вы уволились из ресторана «Северный»?

Курбатов увидел, что у человека, сидевшего перед ним, вздрогнули плечи и он снова начал растягивать воротник.

–  Я там никогда не работал… А чёрт с ним, всё равно. Погубила она меня. Ну да, работал, и хотел жить честно.

–  Аня виновата?

–  Да. Будь она проклята!

Курбатов перегнулся и спросил тихо, не скрывая насмешки:

–  И отравить Позднышева рыбным ядом тоже она велела?

У Кушелева на лице не дрогнул ни один мускул, он оцепенел, на лбу выступили капли пота. Курбатов убедился, что попал в точку.

–  Так вот, оставим в стороне несуществующую Аню и начнем… Ну, хотя бы с того, как вас позвали к телефону и сказали вам… Вы помните, что вам сказали?

–  Я… не могу… задыхаюсь… - прошептал Кушелев.

–  Вы не задыхались, когда подсыпали Позднышеву яд. Рассказывайте, мы знаем многое, учтите это… Никодим Сергеев.

Удар был точный. Сергеев-Кушелев, оторвал верхнюю пуговицу, и она упала на ковер. Острый кадык у него ходил вверх-вниз, вверх-вниз, он всё глотал набегавшую слюну.

–  Начнем сначала? Итак, как ваша фамилия?

–  Сергеев.

–  А настоящая?

–  Это настоящая фамилия.

–  Что это за адрес: Деповская, три, Константин Игнатьевич?

–  Я не знаю.

–  А кто такой Войшвилов, вы тоже не знаете?

У Сергеева забегали глаза, он взглянул в сторону, будто рассчитывая увидеть там Войшвилова, и, ничего не увидев в темном углу кабинета, не успокоился, - голос у него дрогнул:

–  Ани не было, я всё… врал. Был Войшвилов, я жил у него три месяца… Это он подсунул мне подписать какую-то бумагу.

–  Где он жил, вы тоже не помните?

–  Нет… Нет, не могу вспомнить.

Он даже лоб потер, доказывая, что память у него отшибло начисто. Курбатов глянул на часы. Допрос длился уже полтора часа.

–  Кого, кроме Войшвилова, вы еще знали?

–  Никого, только его.

Курбатов оказал, как бы в раздумье:

–  Странная у вас память, Сергеев. Я, например, знаю, что в сорок первом году линию фронта переходило пятеро, в том числе…

Курбатов не договорил нарочно. Сергеев был близок к тому, чтобы рассказать всё, и Курбатов это видел. Нехватало только последнего толчка.

Сергеев вскочил. У него сжались кулаки, потом он опустился на стул и махнул рукой:

–  Да. Запираться больше не буду. Пишите: моя фамилия Скударевский, сын белоэмигранта генерала Скударевского. Работал в гестапо в тридцать шестом году… моим начальником был некий Ратенау, он же Войшвилов, и он же Дьяков.

Скударевский-Сергеев уже торопился рассказывать:

–  В сорок первом году мы были переведены через линию фронта, нас шло пятеро из русского отдела группы «Ост». Двое - немцы. Потом нам велели притаиться.

Курбатов перебил его:

–  Кто велел?

–  Этот, Васильев Константин Игнатьевич. Мы не понимали ничего. Я только после войны сообразил, что появился другой хозяин. Деньги шли к нам уже после войны… Кто их платил - вы знаете.

–  Кто с вами был еще?

–  Ратенау, Васильев и я. Больше я никого не знаю. Остальные двое связаны с Васильевым. Я их не видел.