Курбатов сидел так, что генералу из-за стола была видна только его голова с зачесанными назад светлыми, чуть золотистыми волосами да серые, внимательные, очень серьезные глаза. На маленькое ухо надоедливо спадала упрямая прядь, майор то и дело неловким движением руки прятал ее за ухо.

Генерал собрал листки, провел по сгибу ладонью и отложил их в сторону.

–  Что еще новенького у вас?

Майор оживился. Похвалы всегда смущали его; в такие минуты Курбатова охватывало чувство странного беспокойства, неловкости. Теперь он приподнялся в кресле:

–  За последние дни ничего особо интересного не случилось. Из управления пограничной охраны сообщают об обычных нарушениях границы. Задержание нарушителей и выяснение их личностей большого труда не представляют.

Курбатов остановился, ожидая, что скажет генерал. Тот достал из ящика светло-зеленую папку и, не развязывая, отдал ее майору:

–  Очень трудное задание я вам даю, Валерий Андреевич. Но оно вам по плечу. Познакомьтесь с документами, обмозгуйте. Потом посоветуемся.

Положив папку на сдвинутые колени, Курбатов медленно перелистывал бумаги. С первых же строк, прочитанных им бегло, майор громко чмокнул губами:

–  Так это было двенадцать лет назад?

Генерал подошел к креслу и облокотился на спинку:

–  Точнее, одиннадцать лет и семь месяцев.

Одним словом, очень давно, настолько давно, что… - он не закончил, вернулся к столу и сел, обеими руками поглаживая пролысины высокого, уже слегка загоревшего лба.

–  Поглядите-ка на последний документ, - посоветовал он.
– Это уцелевшее донесение немецкого агента, которое обнаружено в архивах разведки там, в Берлине. Не успели уничтожить.

Курбатов осторожно отодвинул верхние бумажки. Под ними была фотокопия; он прочитал ее в подлиннике, хотя снизу к ней был подклеен перевод. Агент R-354 доносил, что группа, перешедшая линию фронта в районе Солнечных Горок, провалилась в 1942 году, явка разгромлена, людей нет. Теперь Курбатов снова вернулся к первым документам - рассказу старшины Лаврова.

–  Разрешите вопрос, товарищ генерал?

–  Да?

–  Когда найдено сообщение немецкого агента?

–  Месяц назад.

–  А рассказ старшины?

–  Вчера. Вчера их принесла к нам одна девушка. Кстати, она сама шла с этой группой.

–  Речь, конечно, идет об одних и тех же людях, - сказал Курбатов.
– В октябре сорок первого прошли, в сорок втором провалились…

Генерал кивнул, сильно опираясь на край стола, словно отталкиваясь от него.

–  В том-то и дело, что они не провалились в сорок втором году. В указанное время никакая группа нами не разоблачалась. Это точно проверено. Они где-то здесь, у нас… Где сейчас эти пятеро? Что они делают?

Он вопросительно посмотрел на Курбатова. Но взгляд майора выражал такой же немой вопрос, и тогда они оба усмехнулись, сначала с иронией, а потом с горечью.

–  Получили нового хозяина. Ведь они потеряли одного хозяина в сорок пятом, - сказал Курбатов.

–  Да, но откуда это сообщение, что они уже арестованы?

Собеседники замолчали, каждый раздумывая. Генерал тяжело вздохнул:

–  Видите, как много этих «но», «почему», «где»…

Он опять встал и прошелся по кабинету, похрустывая сапогами, потом встал у окна и, не оборачиваясь к Курбатову, сказал сухо и деловито:

–  Кое-что я уже сделал. Послан вызов Лаврову, он будет завтра. Этот человек вам необходим. Надо позвонить в облисполком, Новикову. Это он был проводником тогда. Наконец, можно связаться с округом - выяснить, какая воинская часть обороняла этот участок фронта. Словом, подумайте пока…

Он поморщился, словно бы вспоминая, о чем он еще не сказал, но так, видно, и не вспомнив, протянул Курбатову руку:

–  Подумайте. Меня прошу информировать каждую неделю.

И, давая понять, что коротким этим приказанием разговор окончен, нажал на краю стола одну из белых кнопок.

Над городом занимался рассвет. Серый, мутный квадрат окна, всю ночь неподвижно лежавший на полу, начал постепенно светлеть, ожил и пополз в глубь кабинета. Словно на проявляющейся фотобумаге, на полу появились линии, пока еще расплывчатые, незаметно переходившие в белесые пятна. Потом эти линии стали расширяться, их окраска - темнеть. Теперь они отчетливо пересекали квадрат окна, и Курбатов увидел перед собой на полу ясный отпечаток рамы, перекладин и даже маленького форточного крючка.