Фигура в черной хламиде будто бы переступила с ноги на ногу, хотя сказать наверняка было затруднительно. А у вампира расширились зрачки – это Гримо отметил безошибочно. По долгу службы он каждую ночь имел дело с наркоманами.

– Нет, – последовал несколько напряженный ответ. – Это лишнее. Мы попадем в ломбард ночью, в самую глухую пору. Тем не менее, нам нужно учитывать, так сказать, и человеческий фактор – единственный, как ты понял, в этой истории. Если Родригесу вздумается засидеться допоздна, твои родичи должны поступить единственным возможным образом. Свидетели ныне не в чести. Убить его, – с нажимом пояснил вампир. – Хладнокровно застрелить. Из пистолета, полагаю.

Морлок переводил глаза с одного на другого.

– Чего это вы?.. Он еще жив, насколько я понимаю. И вообще – к чему пистолеты? Я понимаю, клиент всегда прав, но стволы – штуки хлопотные и малоэффективные. Шуму от них, разбрасывают там и сям улики, да и сами, ясное дело, конкретные такие улики. На дело с паленым стволом идти стремно, а выбрасывать жалко. Лучше уж топор, или те же ножи – поверьте моему опыту.

Вампир, как ни странно, был непреклонен.

– Нет, они должны уметь обращаться с оружием. Крайне желательно – иметь свое.

– Вроде как со своими инструментами, да?.. – заухмылялся Гримо, но, наткнувшись на взгляд, уже почти обросший ледяной коркой, и уже почти имевший массу, заткнулся.

Посерьезнел. Призадумался. Вновь принялся терзать многострадальный затылок.

Принялся перебирать соплеменников, и поныне остающихся в седле вооруженной, плачевно организованной подземной преступности. Не тот, не те… Кривой, Костлявый, Горбатый, Слепой – пичуги мелкого полета. А вот Пейн сотоварищи – баллистическая ракета дальнего радиуса действия, самонаводящаяся на цель, на старте в любое время дня и ночи. Головорезы отъявленного происхождения: Ворон, Доберман, да Баламут. Папу за доллар прикончат (кто-то, по слухам, именно таким образом и поступил). Что примечательно, они чуть что пускали в ход свои пушки – старые «Кольты». Особенно этим славился то ли Ворон, то ли Доберман. Чуть что не по ним, сразу пиф-паф.

Однако, Гримо остерегался этого Пейна, и в чем-то даже побаивался. «Док», как называли его подопечные, имел жуткий норов и трудолюбивый желудок, вследствие чего постоянно испытывал как эмоциональную, так и физическую неудовлетворенность, а порой – неполноценность. Как дикий зверь (от которого, собственно, гули тщетно бежали по эволюционному эскалатору), он рыскал по кладбищам в поисках жертв, – сочного и неживого мяса…

Вздрогнув, Гримо очнулся. Всему виной, должно быть, морок.

Несмотря на все перечисленное, главной причиной того, что морлок не желал служить передаточным звеном между вампиром и Пейном, было то, что «Док» слыл на редкость щепетильным и злопамятным. Мало ли, что могло прийти ему в голову, когда к нему обратится некий Гирудо, которого перенаправил не кто иной, как Гримо, пытающийся жить тихой и мирной жизнью вышибалы.

Посему означенный морлок задвинул кандидатуру Пейна, заодно со всеми его плотоядными прихвостнями, в дальний ящик. Тут он вспомнил еще одного сородича – Штангу. Этот подонок подойдет господину вампиру в самый раз.

– Да, господин, – сказал Гримо, когда в его голове прояснилось от мучительных раздумий, – я тут вспомнил кое-кого. Он будет вам в самый раз. Типаж еще тот, но вы не обращайте внимания. Сейчас, насколько я знаю, у него нет постоянной бригады, однако, этот проныра либо сам наберет для дела подходящих ребят, либо передаст заказ кому-нибудь еще. – «И, кроме того, до меня ему не добраться, а если хватит ума задействовать Пейна, отдуваться будет сам».

– Как его зовут?..

– Штанга, господин.

Вампир недоверчиво скривился.

– Имя-то не очень. Не внушает особого доверия, ты не находишь?..

– Он классный специалист, – с поспешностью заверил Гримо. – Сечет в нашем деле будь здоров. У него обширные связи в нашем подземелье, он и прежде находил для парней работу. В данном же случае, с его помощью, РАБОТА найдет парней гораздо быстрее, чем это вышло бы у меня – здесь, на поверхности. А еще, – проникновенно добавил гуль, – он здорово палит из пистолета.

Это, казалось, и решило дело.

– Хорошо, – кивнул вампир. – Свяжись с ним. Немедленно.

Вышибала замялся. Вероятно, было лишено какого-либо смысла (и, в значительной мере, – быстрый взгляд на Смерть, – чревато) врать, что у него, мол, нет с собой ни приборов связи, ни номера Штанги. Вампир, будто рентген, смотрел сквозь него, и видел внутренности умысла под покровом лжи и опаски.

Вздохнув, Гримо достал телефон.

Вдруг на виске забилась предпринимательская жилка.

– Помнится, – дерзко скалясь, и, что было гораздо большей дерзостью, не считая это дерзостью, – вы говорили о комиссионных, если, разумеется, я верно понял.

– Да, ты совершенно прав, – с мягкой, но ничуть не настораживающей улыбкой сказал вампир.

Гримо где-то слыхал, что вампиры не улыбаются мягко, и, тем более, не настораживающим манером (именно по той первородной причине, что они вампиры), но это показалось ему таким далеким, недостоверным, и не имеющим к нему ни малейшего отношения. Кроме того, эта улыбка утверждала, что ему вот-вот дадут денег.

И в самом деле: Гирудо сунул руку во внутренний карман костюма, и одним элегантным, исполненным грации мановением явил миру (а равно грубоватой, небритой части оного – окаменевшему в немом восторге гулю) – о диво!.. – пачку прелестно-зеленоватых купюр, скованных сверкнувшим в ночи невыносимо-прекрасным блеском чистейшей Красоты, на которую способна лишь незамутненная алчность. Зажим прыгнул прямиком в руки Гримо.