– Мам, внешне он на отца похож, а по хулиганству сразу видно - русская душа растет!
– посмеивался Данька.
– Немцы, они с рождения к орднунгу привычные, а наш - шпанюшка.

За неделю до своего дня рождения пошел сынок, конечно же, первые шажки были к обожаемому братику. Данька потом долго крутил и подбрасывал вопящего от восторга Герушку.

– Мам, точно, летчиком будет, совсем ничего не боится!

Ребенок и на улице, на нетвердых ещё ножках, пыхтя и сердито отталкивая мамины или братовы руки, лез к горке - ему непременно надо было залезть на лестницу самому. Важно восседал на прогулочном велосипеде, который везли взрослые, и улыбался всем.

– Солнышко наше ясное!
– звала его Варя.

Она не обращала внимания на нет-нет ехидные замечания соседок по подъезду, они-то знали, что Варя уже на пенсии, а мамочки, гуляющие в ближайшем скверике, считали, что ей нет и сорока.

– Дань, ты как с девушками?

– Мам, все нормально, не переживай, вот мелкого немного вырастим и женюсь, хотя меня иной раз за отца-одиночку принимают. А я и не отказываюсь.

Гончарову Аннушка родила девочку, Полинку, похожую на маму и его Пелагею, и не было счастливее отца. У Ивана Шелестова родилась, вопреки всем прогнозам и ожиданиям - дочка принципиально не делала УЗИ, внучка. Ставший дедом, наоборот, сиял и восхищался:

– У меня же фея маленькая родилась, такая нежная, я бантики умею завязывать, здорово! Варь, может, они парой станут??
– Ага, парой хулиганчиков. Одному-то не так весело шкодить, а ещё Гончарова прибавится, ох весело с ними будет!!

Николас звал Варью с сином в Дойчлянд, но она твердо сказала, что до двух лет ребенка не рискнет на самолете везти.

Зато Данька, два раз ездивший на недельку к Коляну, успел смотаться в Прагу и во второй приезд неделю покататься на горных лыжах. Он так азартно описывал эти головокружительные спуски, что на католическое Рождество с ним рванули Игорь и Костик с женой, места, где остановиться - хватало, имелся у Николаса домик дядюшки Конрада, опять же когда-нибудь становящийся собственностью мелкого фон Виллова.

Пока же мелкий пыхтя осваивал маленькую шведскую стенку. Иной раз шлепался на попу, потирал её: -Гела бо-бо!
– и опять упорно лез на неё.

– Вот, это - точно немецкая черта у него!
– не сомневались мужики.

На Победу, уже совсем большенький Герберт фон Виллов-второй, сидя на широких плечах своего обожаемого Дяни, старательно держал в ручках портрет молодого мальчика - Вариного дядюшки Никифора. Все дивовцы шли рядом, для них шествие в бессмертном полку было не просто пройти от Мемориального Парка до другого Парка культуры и отдыха, для них это было истинной встречей с теми трудными годами. Каждый нес портреты, на которых были их погибшие или уже ушедшие из жизни друзья из тех суровых, страшных лет.

Шли в Полку все: Лавр-Леший, Матвей и Иван-младший, молоденькая Пелагея, бородатый командир Панас, казлось им, дивовцам, что они совсем рядом и вот-вот прогудит своим густым басом Леший:

– Ребята, Варя, айдате, картошка стынет.

И они дружно усядутся за деревянный стол, сколоченный из широких дубовых досок, а после картошки пойдут у них разговоры обо всем - мужики будут рассказывать о будущем, а Лавр Лаврицкий про свою молодость, которая прошла при царе-батюшке.

Маленький Герушка в сползшей на глаза солдатской пилотке, отдав фотографию маме, махал зажатыми в ручке цветочками. А потом вместе с Дяней, держась за его надежную руку, поднес цветочки старенькому с палочкой дедушке

– Деда, на!

А деда ласково гладил малыша по плечам и благодарил.

Первый этот праздник Победы отмечали дома, в Березовку не поехали, на этот раз Гриня и Василь приехали к ним. Сергей купил дом в пригороде. Смеясь, сказал, что планирует как минимум четверых деток, к тем своим двум старшим сыновьям, и пусть растут не в квартире, а в доме.

После шествия поехали всем большим коллективом к нему. И был день Победы - радостью со слезами на глазах. Мужики и их Варюха стали такой сплоченной командой, не на словах, а на деле.

Когда понадобилось жене Ивана дорогостоящее лечение, собрали необходимую сумму. Николас-Колян сумел договориться о внеочередном обследовании, а потом и об операции в Германии, искренне переживали все, а потом шумно радовались - все прошло успешно. Они не считались, кто и сколько дал, знали, каждый дал, сколько конкретно смог.