Во втором зале у распахнутых настежь окон собралась особая публика.

Капитаны и кормчие в ожидании Себастьяна Кабото вспоминали погибших друзей, обсуждали цены на товары, ругали таможенников, будто те по своему усмотрению, а не по указу короля подняли пошлины.

– Бартоломеу Диаш с юных лет исследовал и завоевывал побережье Африки, – кричал через стол почтенный старик. – Вы не годитесь подать ему меч! Суровый был воин, красотой не блистал, ростом невысок. В тридцать шесть лет не побоялся на трех кораблях спуститься к мысу Доброй Надежды, но бунт помешал достичь Индии. А что ты бы сделал, если бы матросы отказались плыть дальше? После возвращения Васко да Гамы из Калькутты, мы с Диашом под командой Кабрала отправились в Индию. Новый капитан-генерал был на восемнадцать лет моложе Бартоломеу. Диаш не ладил с Жуаном II, поэтому шел простым капитаном. Пытаясь поймать попутные ветры, мы уклонились от берега на запад, где вместо муссона на семнадцатом градусе южной широты встретили ураган.

Магеллан с Эстебаном прошли к столу, сели напротив капитана.

– Корабли отнесло к неизвестной земле, мы назвали ее Землей Истинного Креста [1] . Колумб на Кубе верил, будто открыл континент, а мы полагали, что сила Господня выбросила суда на остров. Залатали паруса, заделали пробоины, повернули на восток. У мыса Доброй Надежды опять угодили в бурю, корабль Диаша затонул. В тот год ему исполнилось пятьдесят лет. Мы же вышли из шторма, приплыли в Калькутту. Правитель не захотел торговать, потребовал крупную пошлину. Кабрал ответил отказом, сжег город. Заморины Кочина и Каннанура приняли наши гарнизоны, заключили соглашения. В январе 1501 года мы вышли в Португалию и возвратились в Лиссабон.

На следующий год Васко да Гама с армадой из двадцати кораблей отправился в Калькутту наказать заморина, завоевать Индию. Я шел с адмиралом на «Святом Павле», прекрасной тридцатипушечной каракке, с прямыми парусами на передних мачтах и косым – на бизани. Борта закруглены, загнуты внутрь – абордаж не страшен! На худой случай, могли поднять с бортов сетки, и ни один дьявол с воды не проник бы на палубу. Мы разбомбили Калькутту, перерезали заложников – ведь пред Господом нет вины в убийстве нехристя. Потом построили в Кочине крепость, образовали фактории на Малабарском берегу и через год вернулись домой. Такого великого похода до Алмейды больше не было. С ним плавали многие из вас. Не тебя ли он хотел отдать под суд? – обратился к тучному, крупному кормчему.

– Меня, – кивнул Хуан де Элорьяга, сидевший неподалеку от Магеллана. – Адмиралу показалось, будто я слишком много золота кладу в карман! – он захохотал, сотрясаясь всем телом. – Висеть бы мне на рее, если бы Алмейда не утонул! Деньги-то исчезли, у меня ничего не осталось.

– Кто это с тобой, Эстебан? – заметив незнакомого человека, поинтересовался старик.

– Фернандо Магеллан, – представил приятеля кормчий.

– Де Магеллан, – с достоинством раскланиваясь, поправил Фернандо.

– Магеллан? – переспросил старик, теребя сухими пальцами седую бороду— Альваро де Мескита ваш родственник?

– Двоюродный брат, – уточнил офицер, опускаясь на лавку.

– Сеньор Альваро рассказывал мне, как вы спасли от поражения эскадру Лопиша да Сикейры в Малаккской гавани.

– Это большое преувеличение, – промолвил польщенный Фернандо с таким видом, что не возникло сомнений в значении подвига.

– Восемь лет назад мы провожали Сикейру с четырьмя кораблями в Индию, – вспомнил Элорьяга. – Тогда при дворе объявился итальянский бродяга…

– Лодовико Вартема, мой приятель, – подсказал Магеллан.

– О, простите, – поправился Хуан. – Этот пьяница и богохульник тараторил на всех восточных языках. Молва нарекла его великим путешественником, подобным Марко Поло. Под видом дервиша он проник в запретную для христиан Мекку.

– Лодовико с купцами дошел караванными тропами до Индии, переправился на Суматру и Борнео, достиг островов Пряностей, – добавил Фернандо. – Европейцы не знали, где они находятся. Арабы и заморины берегли тайну. Вартема сообщил об островах королю, и тот снарядил экспедицию.

– Он поплыл лоцманом у Сикейры?

– Нет, остался на берегу. В апреле 1509 года мы прибыли в Калькутту, в августе отправились дальше на восток. Я служил младшим офицером у капитана Гарсиа да Саузы на маленькой восьмипушечной каравелле. Сауза делал промеры глубин, прокладывал путь эскадре. Через неделю подтвердились слова Лодовико: море кишело джонками, лодками, плотами, арабскими дау Они разбегались из-под нашего носа, как мыши в трюме.

В сентябре мы увидели Малакку (Сингапур). Вокруг гавани стояли крытые травой деревянные лачуги, склады, чайные домики, мастерские, базары, а на возвышении по соседству с минаретом – белоснежный каменный дворец султана. В порту поднимались сотни парусов – не зря Вартема называл Малаккский пролив Гибралтаром Востока. Любое судно, идущее с севера на юг или с запада на восток, обязательно проплывало мимо города.

Сауза не осмелился войти в гавань, но Сикейра раздавил пару лодчонок, заякорил эскадру на рейде. «Нельзя показывать страх рабу!» – любил повторять адмирал. Напуганный нашей наглостью, султан приветливо принял послов, позволил беспошлинно торговать, приказал установить твердые цены, пригласил офицеров на ужин. Сикейра из предосторожности не пустил нас в город. На следующий день мы высадились на берег. Матросы бросились в чайные, расхватали девок. К утру азиаты никого не убили, поэтому Сикейра позволил ночевать в городе.