Едва только лодка подошла к берегу, все бросились к пресной воде и пили, пили без конца.

Я никогда еще не испытывал такого наслаждения, как в эти минуты, захватывая полные пригоршни воды, набирая ее полный рот, обливая себе голову, лицо, шею…

Утолив жажду, я вспомнил об Анне. Девушка была так слаба, что не могла выйти из лодки и молча смотрела на нас жадными глазами. Мне стало стыдно, что животная потребность поскорее напиться самому заглушила во мне чувство человечности и, быстро вернувшись к лодке, я взял большую кружку, наполнил ее водой и отнес девушке, которая благодарно, со слезами на глазах смотрела на меня.

Напившись воды и вытащив лодку на берег, мы внезапно почувствовали такую усталость, что тотчас же, завернувшись в одеяла, легли спать и проспали, как убитые, целый день и всю ночь до следующего утра.

Было как-то странно после томительного девятидневного пребывания на лодке чувствовать под собой твердую почву и я с наслаждением потягивался на мягком прибрежном песке.

Утром меня разбудили горячие лучи солнца и я вскочил, протирая глаза, не веря себе, что я уже не на море, а на твердой земле, что мне не угрожает ежеминутная опасность попасть на обед рыбам.

Едва только я успел умыться, привести в порядок туалет и напиться холодной воды, которую я пил с особым наслаждением, как редкий напиток, ко мне подошел Брэдди, вставший раньше меня, и предложил пройтись по берегу поискать чего-либо съестного. Я охотно согласился, тем более что и меня самого интересовало поближе познакомиться с островом, куда нас занесла судьба и где мы должны будем провести неизвестно сколько времени, возможно, всю жизнь…

Пробираясь между скал и рискуя ежеминутно сломать ноги, мы направились вдоль песчаной полосы, держа направление к югу. В скором времени мы вышли на небольшую площадку, свободную от скал, покрытую мелким морским песком, на котором были разбросаны в беспорядке несколько больших темных камней. При нашем приближении камни эти задвигались в разные стороны. Я отскочил в ужасе…

— Черепахи!.. — радостно воскликнул Брэдди. — Живой черепаховый суп… Помогите-ка перевернуть.

Соединенными усилиями мы перевернули сопротивляющуюся черепаху на спину, потом другую, третью.

— Ну, довольно! — остановил Брэдди. — Пока хватит.

Оставив черепах, которые сами без посторонней помощи не могли перевернуться и уйти, довольные удачной охотой, мы свернули к горам, отстоявшим от нас в полумиле.

С трудом преодолев препятствия в виде беспорядочно нагроможденных скал и камней, мы наконец добрались до подошвы горы и увидели, что она не так недоступна, как это казалось издали. Подъем был возможен, хотя, правда, с большим трудом, так как гора была очень крута и нависшие скалы грозили каждую минуту оборваться.

Пока мы стояли и рассуждали, каким способом удобнее подняться на вершину, по ту сторону горы послышался сильный шум, гул и треск, продолжавшийся минут пять, потом раздался сильный плеск волны и все стихло.

— Обвал, — сказал Брэдди. — Видите, как опасно взбираться на эти горы… А все-таки попытаться надо… когда отдохнем получше.

— Попытаемся… — ответил я. — Да и интересно, что находится за этими горами…

Мы вернулись в лагерь и застали всех уже вставшими.

Черепаховый суп доставил всем огромное удовольствие, особенно же когда узнали, что черепах много и, следовательно, вопрос о продовольствии на время отпадает.

За обедом решили, прежде чем начать осмотр острова, отдохнуть несколько дней и набраться сил после перенесенных волнений.

Весь вечер я провел с Анной, гуляя по прибрежной полосе и ведя бесконечные, ничего не значащие разговоры. Анна, еще не совсем оправившаяся от болезни, опиралась о мою руку и мне было особенно приятно чувствовать ее молодое горячее тело около себя, особенно в такой обстановке, где я мог быть ее защитником и спорой.

Выспавшись накануне, нам не хотелось уходить в пещеру, служившую нам спальней, и после ужина, отойдя от лагеря, мы сели на камне у самого моря, наслаждаясь и дивным теплым вечером и тем, что мы находимся на твердой земле. В лагере все уже легли спать, когда вдруг до моего слуха донесся с той стороны горы отдаленный плеск воды.

Мало-помалу плеск становился все отчетливее, пока наконец не перешел в один сплошной гул разбрызгиваемой какой-то чудовищной силой воды. И вдруг до нас ясно донесся звук довольного пофыркиванья какого-то гигантского животного. Звук этот на мгновение заполнил воздух, затем послышался шум от падающих камней, продолжавшийся несколько минут, и все смолкло.

В ужасе мы сидели, прижавшись друг к другу, не зная, чем объяснить слышанное, не зная, что предпринять, пока наконец дрожащая от страха Анна не встала и повлекла меня за собой к лагерю, где все уже спали и никто не слышал странных звуков.

Ночь я спал неспокойно, просыпаясь каждые полчаса и подолгу прислушиваясь, не повторится ли слышанный мною звук, пока наконец не наступил рассвет.

Едва только стало достаточно светло, я разбудил Брэдди и предложил ему пройтись. Жизнерадостный ирландец быстро вскочил и, кое-как наскоро умывшись, последовал за мной. По дороге я рассказал ему все происшедшее накануне и Брэдди сомнительно покачал головой:

— Мне думается, — сказал он, — что вам все это померещилось… просто напряженные нервы после…