Шрифт:
Целый ряд переводческих ляпсусов объясняется именно недостаточно глубоким проникновением в психологию народа, в экспрессивно-стилистические особенности его языка. Подтверждением этих слов служит пример К. Чуковского о том, как американский писатель перевел традиционное обращение «батюшка» в смысле духовного сана. Однако некоторые ошибки объясняются влиянием исторической дистанции.
Как известно, переводческая школа стала формироваться в Казахстане со времени образования Советского Союза и ее властных структур. До этого мы имели лишь переводы Чокана Валиханова, Ибрая Алтынсарина, этнографические переводы ученых-ориенталистов, вольное воспроизведение Абаем романа А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Переводы древнетюркского периода – эпохи принятия тюркскими народами ислама и арабской графики в единую и непрерывную традицию не сложились, следовательно, фундамент здания переводческого искусства по-настоящему реально сформировался после Октябрьской революции.
В средневековый период влияние восточной литературы на казахскую было сильнее, чем влияние русской литературы. Развиваясь, казахская литература сложилась как самобытная и оригинальная литература, взяв лучшее у русской литературы и литератур Востока, развивая в основном свою национальную эстетическую традицию.
Рецепция произведений такого поэта, как С. Есенин, могла иметь многосторонний, положительный эффект, а искусству перевода в Казахстане дать опыт экстраполяции глубоко оригинальной, идиоматически окрашенной национальной поэзии на казахский язык. До этого наша литература не имела опыта перевода текстов такого поэта, укорененного в русском национальном мелосе, как С. Есенин. Сборник переводов за 1967 год, в составлении которого приняли участие наши известные поэты Гафу Каирбеков, Гали Орманов и другие, наглядно обнажает определенные тенденции развития нашей литературы, показывает, какие трудности встретили переводчики в ходе своей работы, каких удач они достигли и каких ошибок не избежали.
Особый материал для переводческих трактовок и интерпретаций дает воспроизведение тропов (сравнений, эпитетов, метафор) С. Есенина.
Стереотип «бал шырын», примененный для воспроизведения есенинского образа «листьев медь», означает в обратном переводе с казахского «с листьев мед». Эта ошибка объясняется действием тех тенденций (стереотипов восточной литературы), о которых говорилось.
Есенин в переводе на казахский язык – явление значительное и, безусловно, интересное. Поэзия С. Есенина изобилует сложными образами. В свое время о тропах великого поэта метко сказал критик А. Воронский в статье «Сергей Есенин»: «Особенность и своеобразие поэтического дара Есенина заключается в способности овеществления образа. Образ С. Есенина – орнамент». Да, орнамент, который органически сливается с лирикой, с чувством потрясающей силы. В каждой стихотворной строке – душа поэта. Очень важно все это сохранить в переводе. Поэзия казахского народа, которая выросла из фольклора, из недр степной кочевой жизни, близка, тождественна поэтическому мышлению анималистическими образами.
Такой образ «месяц рыжим жеребенком запрягается в сани», конечно, будет понят и легко переведен казахскими поэтами.
Однако было бы ошибкой считать, что поэзия С. Есенина построена сплошь из таких фольклорно-анималистических образов. Поэзия С. Есенина неизмеримо шире и глубже такого понимания, которое привело бы к представлению, что Есенин – экспериментатор.
А. Воронский писал: «В образ всегда вложено большое чувство…».
Сумел ли переводчик передать это «большое чувство» – вот что является критерием оценки работы переводчика. Проблема сохранения чувства и мысли поэта в переводе тесно смыкается и даже неотделима от проблемы эквивалентного перевода фразеологизмов, анималистических образов, символов, так как эти образы и тропы несут идейную нагрузку произведения, они зачастую построены по типу фольклорных параллелизмов, которые нельзя расчленять.
В них глубокое ощущение природы, экзистенциональные переживания смыкаются с мыслями, образуя определенную идею, представляя своеобразный синтез:
«Увядания золотом охваченный, Я не буду больше молодым».Проследим на материале сборника, как воспроизводится такой типичный для Есенина параллелизм.
Гафу Кайрбеков перевел:
р емес шашым уанан, Болмаспын айта мен де жас.Что означает:
Не без седины волосы мои.Я не буду больше молодым.Использование идиомы «р емес шашым уаннан» в этом примере неоправданно, так как разрушен параллелизм, нет синтеза природы и человека, нет есенинского переживания, высокой его грусти, а есть сожаление стареющего человека по уходящей молодости. Гафу Каирбеков, применив фразеологизм, добился только усиления экспрессии.
Экспрессивное звучание не может быть главной целью в работе. По-видимому, этот факт – результат отхода от принципа смыслового единства, который гласит, что семантически и лингвистически эквивалентный перевод стилистически значимых языковых единств является нормой современного переводческого искусства.
Опыт данного перевода показывает, что субъективное желание переводчика возобладало над интонацией и смыслом оригинального произведения.
Как известно, обезличивание произведения, подчинение его своей субъективной манере никогда не одобрялось. Об этом говорил К. Чуковский в ответ на слова поэта Мартынова:
Я не могу дословно и буквально, Как попугай, вам вторить какаду. Пусть созданное вами гениально, По-своему я все переведу.Конечно, личность переводчика налагает свой отпечаток на произведение и такой «отпечаток» можно найти в любом переводе. Такое своего рода «измерение» личностью переводчика неизбежно и естественно. Но эта трансформация должна проявляться в определенных границах.