– Чё ты гонишь?
– озадаченно протянул прыщавый.

Его стая притихла. Слушали.

Я очень рассчитывал на то, что с минуты на минуту по этой дорожке кто-нибудь пройдет, и шакалы не станут меня трогать на глазах у прохожих.

– У тебя новый телефон, ты бы не успел ничего установить, - заявил высокий кудрявый парень, видимо самый сообразительный из них.

– А то приложение у меня на карте памяти. И как только попадает в устройство, сканер головы тут же активируется.

– Что за сканер?
– недоверчиво и злобно прищурился прыщавый.

– Ну как, - я добавил в голос нотки уверенности, потому что внутренне сам потешался над своей выдумкой и, если бы не критичность положения, то, наверное, не удержался от улыбки.
– Знаешь же про распознавание лица? А тут сразу определяются очертания головы владельца. Это же корейцы, они по технологиям скоро Китай догонят. Хотя, согласен, отрыв башки - негуманно, лучше бы руку. Как в древности с ворами поступали.

В тот момент я всё ещё надеялся, что обойдется, но, наверное, переоценил их терпение и способность воспринимать информацию, потому что прыщавый ударил резко и неожиданно, так, что я даже закрыться не успел.

И уже после того, как я свалился и меня захлестнула волна боли, я вдруг вспомнил, что на первых Трансформеров мы ходили вместе с папой, когда он ещё жил с нами, а Шае в том фильме было примерно столько же, сколько мне сейчас. Только у него был Оптимус, а у меня только два обычных телефона, которые ни во что не трансформируются. И которые кто-то бесцеремонно вытащил из кармана в ту же минуту, как я о них подумал.

Внезапно послышались новые голоса, удары прекратились, и я ещё толком не понял, что чувствую, как кто-то потряс за плечо:

– Ты как?

Открыл глаза и сначала увидел перед собой голые загорелые коленки, а потом и совсем молоденькую девушку в короткой коричневой юбке, присевшую возле меня. У неё были рыжие волосы и огромные янтарные глаза с длинными черными ресницами. Тогда она показалась мне невероятно красивой.

Осторожно приподнявшись на локте, я вытер разбитый нос. Надо сказать, вид крови меня прилично подкосил, поэтому пришлось откинуться на спину, чтобы не дай бог девушка не заметила, что я совсем раскис.

Тело ныло, во рту скопилась противная кровавая слюна, в голове будто пропеллер крутился, но не отпустивший ещё нерв и обида были гораздо хуже.

– Жив?
– темноволосый парень в лёгких песочных брюках и белой лакостовской поло протянул руку.

Я машинально ухватился за неё и в ту же минуту был на ногах.

Девушка достала бумажные носовые платки и дала один мне, а другой парню, чтобы вытер испачканную в моей крови ладонь. У платка был приятный сладковатый аромат персика, и я решил, что этот запах теперь тоже надолго запомню.

– Спасибо, - сказал я, невольно хлюпая носом и чувствуя жуткий стыд из-за своего жалкого положения.

– До дома доберешься?
– парень внимательно вглядывался мне в лицо.
– Голова не кружится?

У него были низкие густые брови и большие темные с тяжелыми веками глаза, от чего пристальный взгляд тоже казался тяжелым.

– Надеюсь, - неуверенно отозвался я, а потом сразу решил пояснить.
– Я в этом районе пока плохо ориентируюсь. Мне кирпичная семнадцатиэтажка нужна. Полукруглая такая, с арками. Там ещё химчистка и парикмахерская.

Парень с девушкой переглянулись.

– Мы бы тебя проводили, - сказал он после некоторого молчания.
– Но и так на сеанс едва успеваем.

– Иди вон до тех пятиэтажек, - девушка махнула рукой в сторону, откуда я пришел, - за ними будет длиннющий белый дом, отделанный голубыми панелями. Пройдешь вдоль него до школы. Затем через школьный двор, там с одной стороны детский сад увидишь, а с другой...

Она осеклась. По соседней дорожке медленно, с любопытством уставившись в нашу сторону, проехали двое ребят на большом черном мотоцикле.

Тот, что сидел сзади, в клубной футболке Манчестера, приветственно поднял два пальца вверх. Девушка помахала в ответ.

– После детского сада я уже найду, - прогнусавил я, зажав кровоточащий нос платком.
– Спасибо.

Они быстро ушли, а я, подобрав затоптанные наушники, медленно двинулся в сторону пятиэтажек.

Телефон было жалко до невозможности. Я ждал его с июля, со своего дня рождения. Папа обещал подарок, как только я переберусь к нему. И это было единственной причиной, хоть как-то скрашивающей тягостную неизбежность грядущего переезда.