Она строго посмотрела на Ритора. Тот молча поднял руки вверх, раскрыл ладони и растянул грубое лицо в обезоруживающей улыбке.

С мнением Алаиры приходилось считаться: пусть операцией в целом командовал Ритор, диверсанты находились в подчинении рыжеволосой воительницы.

Женщина продолжила:

– С наступлением темноты вокруг города активируют магический барьер, вариант с высадкой десанта и атакой с суши отпадает автоматом.

Слово взял Ритор:

– Хорошо, тогда выходим в море и ждём пасмурной погоды. Корабли должны подойти на расстояние спуска шлюпок ровно в момент опускания сумерек. В одиннадцать стемнеет, а в двенадцать сменится ночной караул. После смены охрана фортов перейдёт на ночной режим: запрут все двери и вообще будут начеку. Итого у десанта всего час на попытку захвата фортов. Если провалимся в этот час, в ближайшие лет десять провернуть подобное будет вдвое сложнее.

Собеседники одобрительно кивнули.

***

Примерно в это же время Юра с товарищами наперебой рассказывали Эрите о ставшей теперь такой любимой и недоступной родине.

***

Ночь стояла тёмная. Это была одна из тех ночей, когда под утро свинцовое небо прорвёт резким холодным ливнем, от которого к обеду останутся лишь досыхающие лужи.

Но Колю темнота не смущала, и он вразвалочку шёл по портовой улице. Сегодня мужчина засиделся в таверне и сейчас спешил к своей пассии, так как пассия была строгая и вообще очень в его вкусе. Сильно по поводу позднего возвращения Коля не волновался: пусть за поход "налево" капитанша местной гвардии скорее всего сразу отрежет ему голову, но за опоздание наверняка лишь слегка пожурит и заставит отрабатывать на мягких матрасах. А мужские силы, после очищения крови от алкоголя, в Коле имелись. Заодно, настроение последние дни стояло приподнятое, так как таинственные Хранители явно были им и его друзьями довольны, что крайне благотворно отражалось на ночном сне.

Сон попаданцев в этом мире являлся штукой специфической. Заснув, они попадали в некий третий мир, а дальше по обстоятельствам. Если некая сила считала направление твоего движения неприемлемым, само существо спящего обжигало невыносимой болью и в течении ночи приходилось прикладывать неимоверные духовные усилия дабы "выгрести" подальше от порождающего страдания океана тьмы. Если же хозяева этого мира были тобой довольны, всё существо погруженного в сон человека согревало умиротворяющим светом, в котором столь хорошо было набираться сил для нового дня. При этом, для нормального сна вовсе не обязательно было быть "первым святым на деревне", требовалось лишь развиваться, обучатся и искать приключений на пятую точку. Очень приветствовалось, когда в процессе этих приключений умирали монстры. Ну и конечно откровенного дерьма не делать.

– Хранители, Боги, заблудшие...
– ворчал идущий по тёмной улице гопник, - эта лапочка (Эрита) постоянно о них талдычила, но, видать, сама толком ничего не понимает. Хотя выходит, что Хранители - это некто кто с нами возится, но не люди. И наблюдатели, что в статусе разное пишут, вроде они и есть. Хранители эти тесно связаны с Богами, что здесь за всем следят и выглядят как люди, но не люди. А... нафиг, пусть Жека во всём разбирается.

И Коля принялся коротать дорогу за одним из своих любимых занятий - "бардовским делом". Родись гопник в Питере, звучало бы его творчество во всех питерских маршрутках. Но родился и умер он в селе "Малые бодуны", так что никто кроме собутыльников его творчества не слышал. Вот только рифмы пока крутились сомнительные.

– Темным вечерочком, спёрли из колхоза,

Спёрли из колхоза, двадцать тонн навоза...

Про навоз стихов совсем не хотелось, но гопник не сдавался, ведь тема тёмного вечерочка зацепила.

– Тёмном вечерочком, я с дояркой Надей,

У пруда ночного вышел погулять.

Страстно обнимая и на груди глядя,

Девственность у Нади я решил забрать.

Новый вариант Коле понравился больше. И хотя навоз уже продали, а деньги пропили, звучало всё равно пошло и по-колхозному. Да и Надя не дура, девственность кому попало не отдаст.

– Тёмным вечерочком, я с цыганкой Розой,

У пруда ночного вышел погулять.

Страстно обнимая, в томны очи глядя,

Уста её горячие, стал я целовать.

– О, - подытожил Коля, - для первого куплета сойдёт.

Но родиться второму куплету было не суждено, так как позади послышалось пыхтение. Рука гопника привычно потянулась к кинжалу под левым боком, но тут же он опомнился, хмыкнул и обернулся.

Тяжело дыша, на него смотрел Женя.

– Че такое? И ты как меня нашёл?

– Я чувствую, - непонятно ответил задыхающийся философ, - люди умирают.

После указал сначала в сторону порта, а после на восток города.

– Там и там?

Коля посмотрел на него, развернулся и вразвалочку направился обратно сторону порта.

– Ты куда, - не понял его Женя.

– Туда где умирают... И заодно послушать твою исповедь.

– Какую исповедь?
– растерялся философ.

– В первую очередь про окно статуса, а после, если духа хватит, про прошлую жизнь.

– Надо предупредить!
– коротко выпалил Женя.

– Кого предупредить? Я-то с жинкой общаюсь исключительно языком жестов и прикладыванием рук к телу в известных местах... Пилить до Артурчика? И что мы скажем в поместье в двенадцать часов ночи? Давай уже, выкладывай статус. Всё что было в той жизни здесь уже не важно.

От этого последнего аргумента Женя сдался, задал более точное направление указав на башню форта и на ходу начал пересказывать свой статус.

**