Они оказались среди странной красоты – в месте, совершенно непохожем на привычный мир. Сгустился туман, но – о! – как же все было красиво вокруг.

Розмари помедлила, сделала шаг назад и на мгновение прижалась к нему. От всего прежнего мира остались только их два тела, и лишь они имели значение. Все остальное оказалось под плотным покрывалом тумана. Поля по другую сторону дороги впали в дремоту и куда-то провалились.

– Давайте поведу я, – предложил Гибсон.

– Нет, нет! – ответила Розмари. – Я привыкла к старушке «арк». О, Кеннет, как же вокруг здорово!

Они ощущали флюиды друг друга, и Гибсон наслаждался этой минутой. Все было так ново, приятно и прекрасно, что не описать.

Они забрались в машину. Розмари завела старенький, шумный мотор и выехала с парковки. Гибсон напрягал зрение и старался ею руководить. Но понял, что почти ничего не различает. Она ехала медленно и осторожно. Автомобиль-ветеран уверенно катил по асфальту. Невидимый впереди мир, пропадая, смыкался за спиной. Они оказались в «нигде», но все еще оставались на земле – вместе и всего в десяти милях от дома.

Гибсон не думал о прошлом и не заглядывал в будущее. В голове путалось – одно было ясно: он влюблен, и все вокруг стало по-другому, пронзительно красивым.

Внезапно перед ними возник свет фар – из ниоткуда, словно его только что сотворили, – и на них выскочила другая машина. Гибсон успел заметить, как Розмари резко крутанула руль. Затем последовал страшный треск, всполох боли, и мир совершенно исчез из его чувств.

Его связали, приковали цепью, как собаку к конуре. Ему бы не удалось освободиться от пут, даже если бы хватило духу попытаться покинуть кровать.

– Она в порядке? – спросил Гибсон. – Вы ее видели? – Он скосил глаза, стараясь разглядеть лицо, но девушка с планшетом села и оказалась слишком низко для его взгляда.

– Нет, – услышал он. – Вообще-то не видела. Но поднималась на ее этаж, хотела получить информацию. С ней все в порядке, мистер Гибсон. Честно. Все вам так скажут.

– «Все в порядке» – это что значит? – Он начал раздражаться. Его нога была неприлично задрана, тело стянуто, чувства притупились, но по больничным меркам с ним было все в порядке. Что происходит, кроме того, что ему не грозит смерть? А с ней?

– Мне сказали, что она некоторое время была без сознания и у нее шок, – сообщил простоватый голос. – Но это все. А теперь, мистер Гибсон, пожалуйста…

Он повернул голову. Похоже, это была единственная степень свободы, которая ему осталась. «Кто теперь сможет заставить Розмари улыбнуться?» – подумал он с нахлынувшим отчаянием.

– Вам больно? – спросила девушка с некоторым состраданием. – Может, все же вернемся к нашим записям?

– Еще бы не больно! Еще как больно! Здесь, внутри. Я чувствую себя в коконе из пуха и тумана. – Тумана? Гибсон вздрогнул. Его, наверное, напичкали наркотиками. Язык какой-то тяжелый и в то же время развинченный. – Боли я не чувствую, но осознаю, что она со мной, вокруг всего тела. Какой сегодня день? Сколько времени? Где я? – Гибсон испуганно шевелил губами.

– Сегодня суббота, двадцатое мая, – получил он медленный, терпеливый ответ. – Времени двадцать минут десятого утра. Вы в Госпитале Святого Апостола Андрея. Вас привезли вчера вечером. Прошу прощения, мистер Гибсон, мне требуется получить от вас для регистратуры кое-какую информацию.

– Знаю, – ответил он вполне разумно.

Гибсон испугался до холодного пота: что, если ему лгут? Это вполне вероятно. Его изранило и искалечило, и врачи в своей мудрости решили, что будет лучше, если скрыть от него горькую правду. Он как можно шире открыл глаза и старался приподнять голову, чтобы сквозь пух и дымку разглядеть девушку.

– Сядьте выше. Я вас не вижу, – потребовал он.

Девушка приподнялась. «Вот сюрприз, какие у него красивые глаза, – подумала она. – У женщины были бы вообще потрясающими. Почему все так несправедливо: у нее с сестрами прямые волосы, а у братьев от природы волнистые». Девушка потупилась, чтобы не выдать своих мыслей.

– Что с ней делают? – отчаянно спросил Гибсон.

– Насколько понимаю, дали успокоительное. Хотят подержать в палате и понаблюдать несколько дней. По крайней мере, поговорить я с ней не могла.

– Хорошо, – возбужденно продолжил он. – Именно это с ней и нужно делать: подержать здесь и понаблюдать. Понимаете, она вообще слабенькая. У нее было трудное время, а тут еще эта авария. Ее состояние может вернуться.

Девушка вздохнула и взялась за ручку.

– Вашу фамилию и адрес я знаю. Теперь вот что: когда вы родились, мистер Гибсон? Простите, мне нужно заполнить этот формуляр.

– Хорошо, – ответил он. – Пятнадцатого января девятисотого года. Теперь не составит труда подсчитать, сколько мне лет. Не нужно даже вычитать.