Анна Николаевна посмотрела вслед уходящему пасынку и, пожав плечами, молча встала из-за стола. Милочка тяжело вздохнула и перебралась от стола на свой любимый диван; няня, шепнув что-то на ухо детям, поспешно увела их в детскую. Грустное, подавленное настроение овладело Анной Николаевной. Она долго ходила взад и вперёд по комнате, видимо не замечая ни убиравшей со стола служанки, ни неподвижно сидевшей на диване Милочки. Её мысли опять устремлялись в прошлое, и снова, помимо воли, восстанавливалась в памяти прежняя счастливая и беззаботная жизнь с мужем. Весёлый и приветливый, несмотря на то, что всегда был обременён работой, муж её умел вселять во всех жизнерадостное настроение.

«Какая поразительная разница в характерах между отцом и сыном! – подумала Анна Николаевна, представляя себе молчаливого, необщительного Ваню. – Должно быть, пошёл в мать!» И снова чувство ревности, когда-то так сильно ее мучившее, шевельнулось в её сердце. Она круто повернулась и хотела идти в свою комнату, как вдруг над самым её ухом раздался голос Вани.

– Мамаша, Милочка, пойдите в мою комнату. Я там детям сюрприз приготовил. Соню и Митю нужно позвать скорей, – заторопился он и уже совершенно растерянно проговорил: – Я им ёлочку, маленькую ёлочку приготовил и уже зажёг.

– Ты?.. Детям ёлку?.. – как бы не доверяя своим ушам, спросила Анна Николаевна и с удивлением на него посмотрела.

Он поднял на неё свои серые глаза и, виновато улыбнувшись, тихо ответил:

– Да, я. Но скрывал от вас, хотел сюрприз сделать детям.

Анне Николаевне не верилось, что неуклюжий, суровый и, как ей казалось, равнодушный к семье юноша приготовил подобный сюрприз. А Ваня уже бежал в детскую и громко кричал:

– Соня, Митя, Боженька вам ёлку послал. Идите скорей в мою комнату! – И снова помчался назад за сестрой и мачехой, которых уже застал у своих дверей.

Небольшая комнатка Вани была чисто им самим убрана. Стол и стулья отодвинуты к стене. Посреди комнаты, вся сверкая огнями, стояла небольшая нарядная ёлка.

Вбежавшие дети с восторгом смотрели на неё и, радостно хлопая в ладоши, весело повторяли:

– Боженька нам ёлку послал. Боженька добрый!

Милочка, забыв своё горе, радостно бросилась к подошедшему брату и с любопытством спросила:

– Ванюша, скрытный, скверный, да когда же это ты успел всё купить и приготовить?

– Я и ещё кое-что успел приготовить, для тебя и мамы, – сказал он, видимо смущаясь. – Соня, это тебе, – говорил он, подавая девочке большую нарядную куклу с белокурыми длинными локонами, вызвавшую самый бурный восторг Сони. – А это тебе. – И он подал Мите высокую, на колёсах лошадку, на которую мальчуган сейчас же и уселся, погоняя её и бросая на сестру победоносные взгляды храброго ездока. – Смотри, Соня, не подходи близко к лошади, а то раздавит! – крикнул Ваня и, делая вид, что очень её боится, прижался к стене.

Анна Николаевна с улыбкой взглянула на неловкого юношу и против воли остановила на нём умилённый и ласковый взор. Она смотрела на раскрасневшееся от радостного волнения лицо Вани, на его глаза, весело сверкавшие из-под густых бровей, и с изумлением заметила в нём поразительное сходство с покойным мужем. «Отчего я раньше этого не замечала?» – мысленно упрекнула себя Анна Николаевна и всё ласковее всматривалась в преобразившееся лицо Вани.

Как не похож был этот теперешний весёлый взор его на тот суровый, исподлобья взгляд, к которому так привыкли все, его окружающие! Словно луч весеннего солнца, растопил этот взор ледяную гору, столько лет покрывавшую сердце Анны Николаевны, и со дна души вызвал небывалое доселе нежное чувство к нелюбимому пасынку.

– Мамаша, а это вот я вам приготовил, – проговорил Ваня и несмело подал Анне Николаевне небольшой футляр.

Она с любопытством раскрыла его, и сердце её радостно забилось. В футляре, на малиновом плюше, лежала давно желанная ею золотая брошь с раскрашенной фотографией её мужа.

Анна Николаевна, в первый раз за все восемнадцать лет, крепко, с любовью поцеловала склонённую голову юноши. Он порывисто ответил на эту ласку, горячо прижав к губам её руку. Потом быстро подошёл к столу и развернул какой-то свёрток.

– Ах! – вскрикнула Милочка и бросилась к столу.

Перед нею Ваня держал прозрачную белую кисею «в мушки». Милочка даже зажмурилась от радости. Она, видимо, не доверяла собственным глазам. Подарок был слишком неожидан.

– А здесь и маме на платье, – говорил Ваня, развёртывая второй свёрток и вынимая из бумаги серую блестящую полушёлковую материю. – Теперь ты можешь под Новый год ехать с мамой на твой первый бал. – Он светло улыбнулся, посмотрев на озарённое счастьем лицо сестры, и ласково добавил: – Теперь ты ведь больше плакать не будешь?

– Ванюша, милый, голубчик! – взволнованно проговорила Милочка и стремительно бросилась на шею брата. Кисея и материя соскользнули со стола на пол, но девушка, не обращая на это внимания, душила брата в своих горячих, бурных объятиях, поминутно повторяя: – Ванюша, я не знала, какой ты хороший! Ты добрый, славный, и я крепко-крепко люблю тебя…

Анна Николаевна подняла с пола материю и тоже подошла к Ване.

– Да пусти же меня, стрекоза, – шутливо заметила она дочери, – я тоже хочу поцеловать и поблагодарить Ваню. – Мягким жестом отстранив девушку, она нежно привлекла к себе сконфуженного юношу и, ласково заглядывая ему в глаза, тихо проговорила: – Ваня, ты сегодня принёс нам всем большую радость. Милый мой мальчик, спасибо тебе.